Кошк и Солнц
Шрифт:
Тот я узнаю себя, приветственно машу рукой, кричу что-то, издалека не разобрать, что. Не понимаю, почему я кричу, почему не пошлю сигнал, ну мало ли, у всех свои причуды…
Сближаемся.
Он смотрит на меня, он бросается ко мне, как бросаются не к старым знакомым, а к самим себе, ты не торопись так, друг сердечный, еще неизвестно, какой ты, какой я, может, еще успеем возненавидеть друг друга…
Оглядываю себя, со всех сторон, отчаянно пытаюсь найти хоть какое-то доказательство, что у меня нет какой-нибудь стороны – не нахожу…
– А у тебя…
– Какие стороны?
– Какие-какие, обыкновенные…
Смотрю на него, не верю себе, быть не может, чтобы не знал про стороны, а ведь правда не знает, разглядывает меня недоуменно, это еще про какие такие стороны я говорю…
Пытаюсь понять, что именно я вижу, а ведь в жизни не видел ничего подобного, а ведь я не понимаю, где кончается одна грань, начинается другая, хоть убей, не могу понять…
Вот оно, – еще не говорю я себе, но уже понимаю, вот оно, бесконечное число сторон, и обратных, и необратных…
Мне страшно, я понимаю, что боюсь этой бесконечности, потому что никогда не смогу её понять, это что-то… что-то… за пределами… за пределами нашего, привычного, и никакое скопище сторон не заменит этого… этого…
Что-то еще…
Что-то…
А.
Ну да.
– Покажи себя изнутри.
– Что?
– Покажи себя изнутри.
– Не… не понял…
Я рассекаю себя пополам – одним ударом, половинки падают в пыль, я заплевывает мой экран чем-то густым, непрозрачным, я понимаю, что я злюсь, что я защищаюсь, и все-таки неприятно это, когда вот так яростно отбиваюсь от самого себя, снова и снова плюю в экран мутно-красным, когда я рассекаю себя, чтобы увидеть, что внутри…
Вот оно, говорю я себе.
Вот оно.
Со всех сторон.
Изнутри. Снаружи. Со всех обратных сторон…
Сигналю себе, через пустыню, в бесконечность:
– Я нашел себя.
– Еще себя? А, ну хорошо… и как там я насчет тех сторон, верю, не верю, хочу искать, или сто лет мне это не надо?
– Я себя проверил… я нашел все свои стороны… и снаружи… и внутри… вот… смотри… смотри сам…
Показываю самого себя самому себе, не понимаю, почему я в ярости, почему я срываюсь на крик, почему я готов убить себя, почему я ору, да ты сам хоть понимаешь, что наделал-то…
Автор приходит не через дверь
– Па-ап, ну скажи ей!
– Мэг, не балуйся, – смотрю, как Мэг поливает брата из брызгалки, машинально говорю – Мэг, не балуйся.
Я знаю, что её зовут Мэг.
Но я спохватываюсь, что не знаю, как зовут меня самого. Нет, не так, как будто я забыл свое имя, а так, как будто у меня его не было вовсе.
Супруга раскладывает на тарелке сандвичи, супруга хочет, чтобы все было красиво. Как зовут супругу, я тоже не знаю, я говорю ей – дорогая, – кажется, ей нравится. Младший сын то появляется, то исчезает, – причем, буквально, то у нас есть младший сын, то у нас нет никакого сына, и никогда не было.
Мы сидим на склоне холма, на котором
– Па-ап, а смотри!
Мэг показывает мне что-то в телефоне, Мэг, я кому сказал, телефон в кои-то веки убрать, – Мэг настаивает, нет, ты смотри, смотри… Смотрю, смотрю, ожидаю увидеть очередное что-то с чем-то о чем-то ни о чем, – даже не сразу понимаю, что я вижу…
– Ничего себе… это где… где такое?
– А говорят, во Франции…
Киваю, во Франции так во Франции, не у нас, и хорошо – и в то же время какой-то нехороший холодок по спине, Франция кажется до черта близкой…
– А говорят, сюда идет…
Снова холодок по спине, тьфу на тебя, Мэг, вот обязательно надо все испортить, в кои-то веки собрались все вместе, а ты… И моя супруга туда же, смотрит, ужасается, отворачивается, жуть какая…
– А говорят, можно в доме спрятаться, за каменные стены не проникнет…
Мэг перебирает новости откуда-то совсем рядом, все ближе к нам, – я уже понимаю, что надвигается что-то, что-то страшное, от чего надо бежать, знать бы еще, – куда. Супруга говорит, что надо бы ехать домой, меня передергивает, какое еще домой, в самое пекло, что ли…
Что-то обрушивается откуда-то из ниоткуда – что-то темное, и в то же время бесцветное, что-то, не подвластное человеческим органам чувств – и в то же время мы ощущаем, что оно здесь, совсем рядом, а потому – бежать, бежать, скорее в двери того, что осталось от некогда величественного замка, прятаться в залах…
Переводим дух.
– Успели, – выдыхает старший сын.
Я не знаю его имени.
Но самое главное – я не знаю своего имени.
Или нет, даже не это главное, а главное другое.
Что у меня нет никакой семьи, и не было никогда, ни жены, ни детей, ни трех, ни двух, и хочется кричать во все горло я не знаю, кому, что вы вообще делаете, это не моя жена, это не мои дети, этого всего не может быть…
…перечислим только основные попытки написать эту историю, – потому что на самом деле авторы бесконечно много раз пробовали её создать – но всякий раз терпели неудачу.
Самым первым, наверное, был Мэлтон – от его работ до нас дошли подробнейшие описания апокалипсиса, так называемого «темного света», убивающего все мыслящее. Также Мэлтон первым догадался, что в центре событий должна быть семья – муж, жена и дети. Однако, главный герой признался, что к тридцати шести годам так и не обзавелся семьей, поэтому к началу событий этой истории он будет один-одинешенек.