Кошка Белого Графа

Калинина Кира Владимировна

– Не думал, что вы опуститесь до кражи, – сказал ему Рауд.

– Вам эта кошка не нужна, – тяжело отдуваясь, пробасил Дегеринг. – Вы отдали ее принцессе.

Он весь был в снегу – гвардейский мундир с галунами, непокрытая голова, красное от унижения лицо и растрепанные усы.

– Но принцессе она тоже не нужна! Если бы не я, ее сожрала бы собака. Дурная тварь нечистой породы. Держать таких в королевском дворце – стыд!

Он судорожно отряхивался, пыхтя, как паровоз под парами. Но это не помогало. Началась метель. Снег, обтекая нас с Раудом, сыпался

на Дегеринга сплошным валом.

– Оденьтесь, виконт, – посоветовал Рауд. – Простудитесь.

Снежные феи резвились вовсю. В вайнорца летели снежки; вспышки волшебных жезлов в крохотных ручках превращали снег, налипший на его волосы и усы, в сосульки, снежные ручейки струились вверх по начищенным сапогам и сыпались за голенища.

Когда Дегеринг повернулся, чтобы поднять шинель, легкая пороша под его подошвами обернулась льдом. Виконт попытался устоять, нелепо взбрыкнул и шлепнулся носом в сугроб, а едва вынырнул, на него обрушился шквал снежков.

– Ну знаете, Даниш! – заревел Дегеринг. В снегу с головы до ног он был похож на белого медведя, вставшего на задние лапы. Медведя в крайней степени свирепости. – Это уже оскорбление! И вы мне за него ответите!

Его рука легла на рукоять сабли.

– Не сейчас, Дегеринг, – сказал Рауд. – До церемонии моя жизнь принадлежит королю Ригонии, а после я к вашим услугам.

Виконт выругался себе под нос, завернулся в шинель и побрел к дворцу. Я обняла Рауда за шею обеими лапами и спрятала голову у него под подбородком.

«Не вздумай с ним драться, слышишь!»

Наши снежные шарики проснулись – мой и Рауда, я грудью чувствовала крупную горошину под его тонким сюртуком, под сорочкой, в ямке между ключицами. Теперь он тоже мог говорить со мной мысленно.

«Мне не придется, – легко отозвался Рауд. Он погладил меня, а потом наклонился и поцеловал в мохнатую кошачью шею. – Говоря откровенно, я дрянной фехтовальщик. И стрелок никудышный. Я всегда полагался на магию. Это Карстен, несмотря на юные годы, управлялся с клинком виртуозно».

Но это ему не помогло. Потому что короли, как и их братья, никогда не дерутся честно. И победить их честно тоже нельзя.

В личной гостиной принцессы Вайнора нас собралось пятеро заговорщиков – четыре человека и одна кошка. Герцог Клогг-Скрапп откинул крышку неброского перстня, который носил на мизинце, и положил на стол маленькую жемчужину.

– Таких в сокровищнице моего кузена всего две. Комнату накроет, но лучше не рисковать. Прошу всех сесть поближе.

Камелия и баронесса Хендевик перебрались с дивана за стол. Рауд помог усесться принцессе и ненароком придвинул пятый стул – для меня. Он один знал, что кошка тоже посвящена в заговор. Но и остальные моему присутствию не удивись. Они привыкли, что Белка всегда в гуще событий.

За баронессой Хендевик герцог ухаживал сам.

Эйланка заняла рядом с принцессой место графини Виртен, и та уступила без боя, явно подчиняясь приказу Клогг-Скраппа.

Я думала, он будет против нового плана, ведь полной уверенности в успехе этот

план не давал, но герцог вцепился в предложение Рауда, как голодный кот в только что пойманную мышь, а вызнав подробности, помолодел, казалось, лет на десять.

Меня это порадовало. Не хотелось считать Вильфреда Клогг-Скраппа законченным злодеем, способным без сожаления выпустить в мир темных богов…

– Только прошу тебя, Ками, – обратился он к принцессе. – Ничего не говори Фьюго.

– А по-моему, напротив, ему следует знать, – возразила Гелеона. – Или юноша может наломать дров. Он и так держится из последних сил. Тем более что кавалеру Джеручу прислали именное приглашение из храма. Боги отметили его.

Камелия испуганно посмотрела на Рауда.

Тот сидел, погруженный в себя, и хмурил лоб.

– Вас что-то беспокоит, граф? – спросила Гелеона Хендевик.

Он поднял голову, оглядел собравшихся за столом:

– Никто из вас не получал подарков от семейства Болли, от самого кавалера или от госпожи Хьяри? Вино, чай, сладости или иные угощения?

– Кавалер Болли на днях вручил мне бутылку своего бальзама, – герцог взглянул на Белого Графа с удивлением.

– Госпожа Хьяри предлагает всем настойку от мигрени, – вспомнила баронесса. – Я купила пару склянок, но не пила.

– Мне она прислала конфеты, – сказала Камелия.

– Вы ели их?

– Нет пока, но… в чем дело, граф?

– Не ешьте и не пейте.

– Думаете, нас хотят отравить? – усомнился герцог.

– Едва ли. Но у меня имеются некоторые подозрения… По крайней мере, я не стану пить то, что прислал Болли.

– Простите, граф, это как-то связано с вашим предстоящим браком? – спросила Гелеона.

– Тут все связано, баронесса, – Рауд усмехнулся. – Не буду вдаваться в подробности, но есть основания считать, что кавалер Болли – фантум. Вернее, был таковым, пока не вселился в тело настоящего Болли, купца, мореплавателя и отца барышни Эмелоны.

Три пары человеческих глаз уставились на него в немом неверии. А я зажмурилась. Болли – фантум? Так это он… Чуял меня он, а не старуха Гиннаш! Черная ведьма, шаманка-отступница или кто она там. Должно быть, тогда, в доме Снульва, Болли подал ей знак, что под окном оборотень. И потом, уже во дворце, когда я подглядывала за ними с Эмелоной, он ощутил мое присутствие… Я, наверное, тоже чуяла его, только не понимала этого. Рядом с Болли мне всегда было не по себе!

– Подлинное имя этого человека – Агмунд Хьяри. Его мать Гиннаш Хьяри стала нянькой Эмелоны. Агмунд служил у Болли корабельным помощником, но проворовался и был высажен на острове посреди Западного океана. Достоверных сведений о его дальнейшей судьбе нет. Могу предположить, что Хьяри попытался покинуть остров, приняв звериное обличье. Вероятно, он провел в таком виде слишком много времени и, достигнув суши, не смог снова стать человеком. Тогда он отыскал своего обидчика и сам или с помощью матери завладел его телом. Поскольку Хьяри уже не был оборотнем в полной мере, его звериное тело после этого тоже было утрачено.