Кошка, которая улетела из Кабула
Шрифт:
«В смерти моей прошу никого не винить», – подумала я, но вслух ничего не сказала.
– Что это вы так притихли? Испугались?
– Нет, сэр. Думаю, на какое число купить билет.
– Ну разумеется. Приходите в пятницу за паспортом. Весело вам съездить! – сарказма он даже не скрывал.
В пятницу я расцеловала паспорт со своей первой афганской визой, а в понедельник полетела в Кабул… где меня никто не ждал.
Ну почти.
***
Я жду начала посадки у гейта в Дубае и дрожу.
И причина не только в том, что путешествие длится уже 15 часов, а из кондиционеров в терминале дует ледяной
– Куда вы летите, мадам? – спрашивает на стойке регистрации девушка, закутанная в чёрное. Судя по всему, «в Кабул» для неё звучит как «в ад».
Мои будущие попутчики бросаются в глаза. Все они, словно сговорившись, оделись в традиционные шаровары и длинные рубахи с жилетками, водрузили на головы тюрбаны и паколи, отрастили бороды, взяли в руки чётки.
Афганцы смотрят на меня.
Я на них.
Трудно сказать, кто больше ошарашен.
Нет, я не боюсь. Уже четыре года я изучаю по книгам страну, в которую лечу, и до сих пор толком не знаю, чего от неё ожидать. Мне скорее любопытно, чем страшно, а трясёт меня, разумеется, только из-за недосыпа, а вовсе не потому, что я до сих пор понятия не имею, кто заберёт меня через три часа из аэропорта имени Хамида Карзая.
Коварный Ахмад пожелал мне счастливого полёта и исчез, как сон златой.
– Ты не мог бы меня встретить? – спросила я, мысленно добавив «…я же ни одной живой души в стране не знаю, кроме тебя!».
– Не, извини, никак. Надо родственника в больницу отвезти. Да не переживай, Алекс, всё наладится.
Таких друзей за шкирку и в музей, но вопрос со встречей и жильём надо было как-то решать.
Цены на кабульские отели, найденные в сети, поражали воображение. Даже после 100$, отданных за невозможную визу. Даже после дорогущего билета в один конец. К тому же тогда на эти отели периодически кто-то нападал, а иностранцев периодически похищали (не только из отелей, кстати).
Нехитрая арифметика показывала, что денег мне хватит на неделю, а здравый смысл нашёптывал, что с сайтом Couchsurfing лучше не рисковать. Тут вам не шуточки, Кабул, чай, не Европа, и если человек, у которого ты в гостях, начнёт вытворять что-то странное, от него так просто не уйдёшь (да и куда?). А искать жильё уже на месте казалось мне немного чересчур.
Выручила та самая подруга из Джакарты, побывавшая в Афганистане за полгода до меня: мол, приютивший её в Кабуле юноша был хорош со всех сторон, в его семье гостью любили как родную, а вот и номер того чудо-афганца. Напиши ему, Алекс.
Я вздохнула с облегчением – если одной сумасбродке повезло, повезёт и другой! – и написала.
– Ой, здорово, у нас общие друзья! – обрадовался потенциальный хост. – Круто, что ты приезжаешь в Афганистан! Рад буду познакомиться, если в Герат заедешь.
– В Герат?…
– Да, я же в Кабуле больше не живу.
Вот это фокус. До самолёта меньше суток, а лететь приходилось в никуда. Буквально.
– Ладно, – сказал он, немного поразмыслив. – Будешь жить с моей двоюродной сестрой. Я договорюсь. Она с подругой снимает квартиру, ты там тоже поместишься.
Час от часу не легче. Афганки,
– Фотографию свою пришли, – написал чудо-афганец. – Я покажу её другу, чтобы он тебя в аэропорту узнал. Он встретит тебя и отвезёт, куда надо.
– А мне его фото покажешь?
Куда там. Чудо-афганец уже был оффлайн.
Резюмирую: в кабульском аэропорту имени Хамида Карзая ко мне должен был подойти человек, которого я в глаза не видела. Оставалось полагаться на его сообразительность… и волю небес.
***
Я просыпаюсь и не сразу понимаю, где я. Комната почти пуста: на полу красный потёртый ковёр, в углу телевизор. Тонкий матрас, на котором я лежу. Больше в комнате ничего нет. Жарко. Сквозь шторы на окнах пробивается ослепительное солнце.
Это Кабул, 14 мая 2017 года. Ах да, ведь вчера на закате моя мечта сбылась.
Пилот сообщает, что мы вошли в воздушное пространство Исламской Республики Афганистан, но я по-прежнему подозрительно спокойна. Я роняю голову на откидной столик и притворяюсь спящей – я устала от взглядов бородатых мужчин в паколях и тюрбанах, от шума двигателей, духоты, непривычно звучащей речи. Я устала от всего. Мне кажется, что мы летим не два часа, а двадцать. Когда самолёт ложится на крыло, разворачиваясь где-то над Кандагаром, турбулентность усиливается – тряска такая, будто мы задеваем горные пики, но мне снова всё равно. Впрочем, что я знаю о турбулентности? Я ещё не опробовала маршрут Кабул-Душанбе.
Самолёт начинает снижаться так резко, будто проваливается в воздушную яму. Саму посадку я помню плохо: неожиданно под крылом возникают ленточки рек и островки зелени, а потом ровные, как по линейке, кварталы. Дороги. Ангары. Дома. Самолёт, вздрагивая и покачиваясь, проносится над ограждениями аэропорта. Катится по взлётной полосе. Замирает.
Что ещё я помню? Ковровую дорожку в «рукаве». Очередь на паспортный контроль, в которой все почему-то старались держаться от меня подальше. Багажную ленту, где я еле высмотрела одинокий рюкзак. Досмотр. Ещё досмотр. Аэропорт почти пуст: встречающие и провожающие не допускаются дальше последнего чек-пойнта на входе. Судя по всему, мне придётся в одиночку выйти в город, пользующийся очень дурной славой. Ну ладно, выйду, чего уж. А потом… а потом суп с котом.
От стены отделяется фигура в костюме и при галстуке.
– Это ты Алекс?
– Я.
– А багаж? Это всё, что ли?
– Всё.
– Тогда пошли.
И мы идём.
Первым впечатлением от Кабула, насколько я помню, было: «Да не так уж тут и страшно».
Нет, мне-то, будущему работнику Красного Креста, страшно никогда и не было. Не было и тем профессорам, которые видели Кабул ещё при короле. Но новостные сводки сообщали, что в городе К. что ни день, то теракт, а по стране идут локальные бои. Через пару лет я буду работать с афганскими новостями и узнаю, что в Афганистане тогда гибло около ста человек в день. Ста. В день. В среднем. Военных и гражданских. В дни больших терактов или крупных военных операций потери сильно возрастали. Всю дорогу из аэропорта я видела блокпосты и солдат, шлагбаумы и бронированные джипы, колючую проволоку и заграждения. Близость войны была очевидна.