Кошка в сапожках и маркиз Людоед
Шрифт:
– Какой господин Лиленбрук? Какая дочь?..
Марлен крутила золотой, любуясь его блестящими гранями, и Ферет взял её за руку, чтобы пойти дальше.
– Я вам рассказывал, - сказал он. – Дочка господина Лиленбрука вышла замуж за нашего учителя, Бланкира. Старикан был против, его чуть удар не хватил, когда он обо всём узнал. Они до сих пор не разговаривают.
– Но вы называли его господином Савё, - напомнила я.
– Совершенно верно, - подтвердил Ферет.
– Сальватор Лиленбрук. Или просто – Савё. В этом городе любят сокращать слишком длинные имена.
–
– Я предлагал вам поговорить, когда выдастся свободный час, - Ферет посмотрел на меня искоса. – Но вы так и не пришли.
– У меня работа, вообще-то, - ответила я сердито.
– Или вы решили, что лучше не общаться с таким сплетником, как аптекарь Ферет, - сказал он, скорчив уморительную рожицу.
Я прыснула против воли, а Марлен подняла голову, удивлённо поглядывая то на меня, то на Ферета.
– Хорошо, принимаю вашу помощь, - я важно кивнула ему. – Вижу, что в Шанталь-де-нэж больше делать нечего – только обижаться и лелеять свои обиды годами. Было бы полезно знать всё и обо всех, чтобы ненароком не обидеть ещё кого-нибудь. Что с мадам Бланкир и её мужем? О чём мне следует умолчать, разговаривая с ними? Ни слова о месье Лиленбруке, я полагаю?
– Вовсе нет, - Ферет смешливо прищурил на меня серые глаза. – Саджолена и Рауль – милейшие и добрейшие люди. Такие хорошие, что рядом с ними всегда испытываешь неловкость. Они вам понравятся. Они всем нравятся. Когда о них вспоминают, то обычно делают вот так, - он прижал руку к груди, глубоко и надрывно вздохнул, и сказал: - эти милые, бедные, бедные Бланкиры…
– Что это значит? – полюбопытствовала я.
– То и значит, что они – милые и бедные. И за это их все любят и жалеют. Разумеется, только чтобы Лиленбрук не узнал.
– Все так боятся его немилости?
– Он – нотариус, - пожал плечами Ферет. – Все договоры, завещания, дарственные и прочее оформляются через него. Кто захочет ссориться с единственным на всю округу нотариусом? К тому же, господин Савё – давний друг милорда Огреста. Одно время он был его опекуном и приказчиком на руднике, пока милорд не закончил обучение и не вернулся домой. Боюсь, при первой же возможности господин Савё нажалуется милорду на вас.
– Мне не везёт, - согласилась я. – Ладно, впредь буду умнее, и буду прислушиваться к вам.
– Я очень рад, что мы поняли друг друга, - сказал Ферет серьёзно. – А вот, кстати, и пришли. Здесь у нас школа, и здесь же живут Бланкиры.
– При школе? – поразилась я, когда мы поднялись по ступенькам большого двухэтажного дома, из трубы которого поднимался тонкий, как ниточка, дымок.
– Больше негде, - произнёс Ферет, распахивая дверь передо мной и Марлен. – Но с другой стороны, это очень удобно – вы живёте там же, где работаете. Без отрыва от производства, так сказать. Можете поверить мне на слово. Я знаю, что говорю. Сам живу при аптеке, - он заразительно засмеялся, Марлен хихикнула, и я тоже
Внутри школа оказалась так себе – что-то вроде большого, чистого сарая. Столы и скамейки из грубо оструганных досок, только одно окно не закрыто ставнями – и от него немилосердно холодит, не спасает даже крохотная печь-каменка посредине комнаты.
Я сразу подошла к печи, чтобы хоть немного согреть ноги, а Ферет позвал:
– Есть кто дома? Рауль!
На втором этаже послышались голоса, торопливые шаги, а потом к нам спустился молодой мужчина – типичный учитель из провинции. Немного сутулый, в круглых очках на цепочке, с небольшой бородкой и в поношенном старомодном камзоле.
– Добрый день, Рауль, - поприветствовал Ферет и представил мне мужчину: - Это – Рауль Бланкир, местный учитель. А это – Кэтрин Ботэ, та самая гувернантка.
– А, барышня Красные Сапожки, - улыбнулся учитель, шагнув ко мне и протягивая руку для рукопожатия. – Феликс о вас рассказывал.
– Надеюсь, только хорошее? – вежливо спросила я, стаскивая перчатку и пожимая ладонь господина Бланкира, и отмечая, что воротничок его рубашки совсем прозрачный от частых стирок.
– Силы небесные! – перепугался он. – Да вы холодная, как льдышка!
– Кэт, вы замёрзли? – засуетился Ферет. – Подходите ближе к печке. Рауль! У тебя вечно нет дров! – он с огорчением оглянулся, отыскивая поленья, но нашёл только пару лучинок.
– Я сейчас принесу, - с готовностью ответил учитель, - и скажу Саджолене, чтобы согрела чаю. Малышка тоже замёрзла? – он наклонился к Марлен.
– Нет, - сказала она, играя золотой монетой. – Мне не холодно.
– Да иди уже за дровами! – Ферет подпихнул учителя в плечо, а сам бросился к ближайшей лавке и поставил её у печи. – Садитесь, Кэт. Почему вы молчите, что замёрзли?
– Не так уж я и замёрзла… - запротестовала я, но меня уже усадили возле печи, а со второго этажа отозвался мелодичный женский голос, обещая чай через две минуты.
– Вы всех переполошили, месье Ферет! – шёпотом возмутилась я, когда учитель накинул полушубок и выбежал на улицу.
– Феликс, - подсказал аптекарь, стаскивая с меня вторую перчатку и начиная растирать мне руки. – Зовите меня по имени. Иначе я чувствую себя замшелым стариком.
– Как вам угодно, - сердито отозвалась я. – Только прекратите меня тормошить! Это неприлично, к вашему сведению.
– Извините, - покаялся аптекарь и отпустил мои ладони. – Если я отойду от вас на четыре шага, это будет приличное расстояние?
– Ой, ну всё, - сдвинула я брови. – Не пытайтесь меня усовестить. Я прекрасно согреюсь без вот этого всего…
– Вот и чай, - по лестнице со второго этажа к нам спустилась женщина в простом домашнем платье и чепчике, кружева на котором светились точно так же, как и воротничок господина учителя.
– Саджолена, позволь представить тебе Кэтрин Ботэ, - снова кинулся представлять меня Ферет. – Кэт, это – Саджолена Бланкир. Жена нашего учителя и, по совместительству, очаровательная мама двух очаровательных парнишек.