Кошмар в августе
Шрифт:
— Да слушай ты ее больше! — отмахнулась Паэгле. Она не выглядела смущенной. — Нет, когда-то, лет восемь назад, может, и была немного зла... Но не на Дианку, чего с нее взять... Просто было непонятно, как такой умный человек мог уйти к полной дуре и неврастеничке. — Юлька вдруг рассмеялась: — А потом поняла: большинство мужчин устроено именно так.
— В каком смысле?
— Дав прямом. Мужчина всем хочет владеть полностью и безраздельно, в этом вся проблема.
Даша неопределенно пожала плечами, она не видела связи между двумя умозаключениями.
— Владеть умной, состоявшейся женщиной невозможно. Ее нельзя удержать ни кошельком, ни угрозами — только сильной и искренней любовью. А это дано единицам. Поэтому они, как та самая эзоповская лиса, объявляют виноград кислым и ищут то, на что силенок точно хватит: смазливую дурочку, которая за колечко и бутерброд с икрой будет ублажать двадцать четыре часа в сутки, закрывая глаза на измены, хамский характер и запоры по утрам. Вот так.
— Звучит несколько жестоко.
— Зато это правда. — Юлька задумчиво смотрела в пустоту. — Ты знаешь, я почему-то всегда была уверена, что Дианка отомстит Ираклию за меня. Так оно и вышло.
— Ты имеешь в виду...
— Ее беременность. Ираклий не может иметь детей. И сам он прекрасно знает об этом. Мы как раз хотели провести Дианке ЭКО.
— Кого?
— Не кого, а что. Экстрокорпоральное оплодотворение.
Даша почесала лоб, мобилизуя запасы научно-популярных знаний.
— Это... это... кажется, их называют «дети из пробирки»?
— Совершенно верно.
— А это сложно?
— Разумеется. И сложно, и дорого. Я тебе больше скажу: мало когда получается с первого раза, иногда с четвертого, пятого, а бывали случаи — и с десятого. Люди квартиры продают ради того, чтобы завести ребенка.
У Даши возникло странное ощущение, что Паэгле будто знала об их разговоре с Черной вдовой. Именно поэтому она сейчас пытается ее убедить в абсолютной законности своей работы. Будь Даша чуть осмотрительнее или хотя бы авантюрней, наверняка никогда бы не произнесла следующей фразы:
— То есть ты хочешь сказать, что нельзя взять абстрактную половую клетку, запустить механизм деления и потом интегрировать ее в...
Остановил ее неподвижный взгляд Юльки, она даже забыла опустить руку, которой тянулась к бокалу.
— Рыжая, ты меня пугаешь, — вымолвила Паэгле, когда к ней вернулась способность говорить. — Тебе надо немедленно прекращать общение с сумасшедшими. Они тебя погубят.
Реакция бывшей одноклассницы была настолько искренней, а все сказанное Дашей выглядело настолько глупо, что она невольно смешалась:
— Просто хотела уточнить, насколько такое возможно, — попыталась оправдаться она и поспешила сменить тему: — А это эко нельзя сделать как-нибудь незаметно во время осмотра?
Паэгле некоторое время задумчиво разглядывала противоположную стену, словно прислушиваясь к своим ощущениям. Наконец, посчитав, что на дилетантов сердиться бессмысленно, ответила почти спокойно:
— Если бы эко могли делать во время обыкновенного
— Значит, ты считаешь, что Юркевич...
— Как была тупой и гулящей, так ею и осталась.
И это, скорее всего, так. Оставался только один невыясненный пункт.
Сжав кулаки и приготовившись к тому, что ее могут обругать или ударить, Даша тихо спросила:
— Но почему ты так поступила? Зачем тебе понадобилось это дурацкое ЭКО? Неужели нельзя было дождаться человека, которого полюбишь и...
Паэгле не стала ни кричать, ни драться, лишь бросила быстрый взгляд в сторону комнаты сына.
— Я прошу тебя эту тему в моем доме больше никогда не поднимать, — тихо произнесла она. — Да, я это сделала и не жалею. Можно, конечно, сидеть и ждать до преклонного возраста, когда встретишь того самого единственного, но неизвестно, в каком состоянии к тому времени будет твое и его здоровье. А здесь практически стопроцентная гарантия здорового ребенка.
— Юль, ты в самом деле не знаешь, кто отец ребенка?
Даша пыталась проследить за малейшими движениями ее лица. Но Паэгле владела своими эмоциями не хуже заправского игрока в покер.
— Кажется, мы уже говорили об этом, — довольно равнодушно ответила она.
— Говорить-то говорили, но я просто не могу себе представить, как это вообще возможно? Что ты потом ребенку скажешь? Что папа погиб при освоении космоса?
До этого прозрачный взгляд вдруг стал тяжелым, непроницаемым.
— Рыжая, тебе никто никогда не говорил, что есть вещи, куда посторонним не следует совать свой нос? И какое тебе дело до того, что я скажу своему сыну?
Даша искренне обиделась:
— Твой сын, в отличие от тебя, очень милый и славный человечек, и мне совсем не безразлично, как сложится его судьба.
— А почему ты решила, что отсутствие отца как-то повлияет на его судьбу? — Против воли голос Паэгле потеплел.
— Потому что я точно знаю: для любого человека очень важно знать, кто его родители.
— К сожалению, мир несовершенен. — Констатировав сию бесспорную истину, Юлька одним глотком допила виски. — И бывают ситуации, когда это не имеет ровно никакого значения.
— Ты хочешь сказать, что не имеет значения, кто твой отец?
— Отец, мать... Если ты говоришь о чисто биологической стороне, то да, безусловно, это не имеет ровным счетом никакого значения. Если только речь не идет о патологии и твой ребенок не имеет шанса родиться с третьей ногой. — Она заглянула в пустой стакан, словно желая удостовериться, действительно ли он пуст. — Есть люди, которые хотят иметь детей, но не могут, есть те, кто может, но не хочет. Первые готовы чужому дать все, что у них есть, вторые выбрасывают родных на помойку. И что это доказывает? Только то, о чем я уже говорила: мир несовершенен.