Кошмар в августе
Шрифт:
— А ты следила за ее работой?
— Да, обязательно.
— Может, какой-то эксперимент не так пошел, и она расстроилась?
— Не могу сказать. На первый взгляд все в порядке, рабочие записи тоже. Я читала, все по плану, никаких сбоев.
Даша размышляла.
— А ты знаешь, что она была беременна?
Паэгле крякнула.
— И она тоже? На них эпидемия напала, что ли...
— Как ты думаешь, кто мог быть отцом ребенка?
В трубке довольно долго стояла тишина.
— Даже предположить
— За ней ухаживал кто-нибудь?
— Рыжая, — Юлька кашлянула, видимо, ей не очень нравилось говорить на подобные темы, — о покойниках плохо не говорят... Но в общем-то это и не плохое... Нет, у женатых мужчин особым интересом она не пользовалась, у нас вообще в институте не принято заводить интрижки, а холостые ее просто боялись. Ученые, как ни смешно это прозвучит, в большинстве своем люди суеверные...
Услышав последнюю фразу, Даша не смогла удержаться от комментария:
— Юль, да брось ты других осуждать, что, ты бы вышла замуж за Синюю бороду?
— Ну не знаю...
— Зато я знаю. Все, давай закругляться, времени у нас в обрез. В шесть жду тебя там, где мы ждали тебя с Антошкой, когда ходили в галерею. Помнишь?
— Помню.
— Тогда до встречи, и постарайся быть внимательной.
2
Ровно в шесть Даша вошла в летнее кафе на Пятницкой. Кафе было маленькое, за столиками сидели парочки и разодетые томные блондинки, уставшие от шоппинга. Иных подозрительных объектов в поле зрения не наблюдалось. Даша заняла единственный свободный столик возле самой стены и, прикрывшись меню, внимательно следила за входом.
Паэгле появилась через пять минут, спокойная, не запыхавшаяся. Ни от кого не прячась, она глазами отыскала Дашу, подошла к столу и повесила сумку на спинку стула.
— Привет. — Вблизи было видно, как потемнели круги под глазами. — Прохладно, однако, сегодня.
— Н-да? — Веснушчатый нос забавно сморщился. — Кому как. Лично мне было очень жарко.
Паэгле равнодушно пожала плечами и взяла меню.
— При чем здесь ты? У тебя вечно в одном месте горит. Речь идет о нормальных людях.
Даша состроила страшную гримасу.
— Юль, брось ты свои штучки! На тебя вешают шесть трупов, а ты...
— Шесть?! — вскрикнула Паэгле, но тут же, словно устыдившись своего порыва, продолжала почти спокойно: — Почему шесть, с утра было пять?
— А тебе еще и Шувалову решили подбросить для ровного счета, — не удержалась Даша от легкого злорадства.
— Шесть — это не ровный счет. — Юлька поправила очки, рука ее чуть дрожала. — Хорошо, допустим я убила и Зою, и Марину, их я хотя бы близко знала, но остальных-то четверых за что?
— Вот это самый напряженный момент. — Даша мешкала, неизвестно, как среагирует Юлька на ее сообщение. Вдруг та все-таки
Паэгле смотрела не мигая.
— Почему убийство мужчин — напряженный момент, а женщин — нет? — спросила она.
— Потому что у них... — Даша поманила подругу пальцем, чтобы та придвинулась ближе, и что-то прошептала на ухо. — Теперь понятно? — отстраняясь, спросила она.
Паэгле онемела.
— Ты соображаешь, что говоришь?
— Соображаю. Поэтому и говорю. Лучше ты сообрази, что это для тебя означает.
— Для меня?! Какое это имеет отношение ко мне?
— К тебе, может, и никакого, но к твоей даче...
Юлька постепенно приходила в себя.
— Рыжая, у меня действительно дача, но не хутор. Чуешь разницу? Эти дачи нам давали от Минздрава, там еще сотня человек живет. Тот же Валикбеев. Чего ты его-то не обвиняешь?
— Валикбеев не знает, от кого беременна его жена.
— Так и я этого не знаю! — воскликнула Паэгле. — Этого, возможно, никто не знает, включая ее саму...
— Но люди убиты. И убиты не просто так, должна быть связь. Знаешь, что перед самой смертью мне о тебе рассказывала Шувалова?
— Нет, не знаю. — Паэгле держалась отлично. Если бы не красные пятна на скулах, трудно было бы догадаться, что происходит у нее внутри. — Но могу представить.
— Не можешь, — покачала головой Даша и поведала все, о чем ей рассказывала Черная вдова.
По мере того как она говорила, Юлькина шея вытягивалась все больше и больше, и в конце концов подруги оказались почти лицо в лицо.
— Почему ты мне сразу не рассказала об этом? — спросила Паэгле. — Ты же видела, что человек не в себе? — Откачнувшись назад, она пробормотала, обращаясь скорее сама к себе: — Значит, у нее это началось намного раньше...
— Что именно?
— Маниакально-депрессивное состояние. Ты же понимаешь, что нормальный человек ничего подобного не то что сказать — даже подумать! — не может.
— Маринке эти бумажки были не нужны. Я тебе голову даю на отсечение.
— Охотно верю. Но ты забываешь, что она была беременна.
— Допустим. Ну и какая связь?
— Она могла попытаться достать документы для мужчины, с которым имела близость.
— Господи, — Юлька потерла лицо руками, — а ему-то они зачем были нужны? Мы все время ходим по кругу...
— А они были не только ему нужны, — разозлилась Даша. Ослиное упрямство бывшей одноклассницы выводило ее из себя. — Документы из твоего сейфа хотели получить буквально все!
Юлька смотрела в упор, губы упрямо сжались.
— Почему? — настаивала Даша.
— Не знаю, — по слогам ответила Паэгле. — Не имею ни малейшего представления.
— Тогда отдай мне эти документы, пусть разберутся, кому следует.
— Даже не проси.
— Почему?
Паэгле снова уткнулась в меню.