Космическая одиссея Юрия Гагарина
Шрифт:
Наконец, по вопросу об аварийном катапультировании космонавта на старте решили: «…до 40-й секунды полета команду на катапультирование подаст Королев или Каманин, после 40-й секунды полета космонавт катапультируется автоматически».
Торжественное заседание решено было провести 9 апреля и уже там официально объявить имя первого кандидата для полета, а также имя его дублера.
После заседания члены Государственной комиссии прошли в цех и наблюдали за тренировкой Гагарина и Титова в корабле. Тренировка прошла хорошо, связь и оборудование работали нормально. Космонавты в скафандрах по очереди занимали место в корабле. Включение всех систем осуществлялось с наземного центрального пульта управления (ЦПУ), за которым находились В. Е. Стаднюк, Ю. А. Карпов и В. К. Щевелев. В. И. Ярополов согласно программе проведения тренировки подавал команды по шлемофонной связи, а операторы определенных систем включали свои системы на космическом аппарате, чтобы аппарат,
Космонавты, находясь в спускаемом аппарате, следили за включением систем, выполняли различные манипуляции и отрабатывали определенные навыки по управлению космическим аппаратом. На верхней площадке, возле люка спускаемого аппарата, космонавтам давали рекомендации В. Я. Хильченко и О. Г. Ивановский. Руководил тренировкой начальник первого испытательного управления А. С. Кириллов.
Тренировку снимали кинооператоры из бригады Владимира Суворова. Он вспоминал об этом так: «В дверях показались еще две ярко-оранжевые фигурки. Это Гагарин и Титов. Чуть ссутулившись, они идут к стоящему на подставке кораблю. Ярко горят наши осветительные приборы. Они расставлены так, что освещают и подход космонавтов к кораблю, и сам корабль. Идет генеральная репетиция съемок посадки космонавтов в корабль.
Вот Гагарин взялся за верхний обрез люка, подтянулся, закинул внутрь ноги и лег в кресло. Через некоторое время он вылез. Теперь – черед Титова» [47].
Вернемся немного назад. И дадим небольшой комментарий по обсуждавшимся вопросам в «узком» кругу. О решениях по двум первым вопросам мы уже говорили. Теперь расскажем о спорах относительно так называемого «логического замка», т. е. последовательности цифр, которые позволяли космонавту после их набора получить доступ к ручному управлению спуском. Необходимые цифры кода космонавт должен был набрать, используя кнопочный переключатель, хотя сначала это был просто наборный диск от телефонного аппарата.
Впервые космонавты увидели это устройство во время одного из посещений ОКБ-1, об этом вспоминает А. А. Лобнев: «…Всеобщее внимание привлек установленный на пульте диск телефонного аппарата (первый вариант «логического замка», к полету замененный на кнопочный переключатель). «Это что – прямая телефонная связь «Космос – Москва?» – пошутил кто-то из ребят (тогда мы еще не знали их в лицо). Объяснили, что это так называемый «логический замок», на котором нужно набрать определенное сочетание цифр перед включением режима ручного управления кораблем. Это было своего рода тестом на психическое состояние космонавта. «Не доверяют», – улыбаясь, бросил другой. (Теперь мне кажется, что это был Гагарин.) Завязался разговор об условиях предстоящего полета, о возможных неожиданностях, в первую очередь с точки зрения «медицины». Им не нужны были долгие объяснения, они и сами понимали это. Но, казалось, внутренне были уверены, что предосторожности типа «логического замка» излишни» [48].
При этом несколько непонятно в воспоминаниях М. Л. Галлая упоминание о шести оцифрованных кнопках кнопочного переключателя – ведь на диске телефонного аппарата должно быть десять положений. Поэтому при переходе с диска на кнопки представлялось бы естественным сохранение этих десяти положений. Но в таких деталях мемуаристы обычно точны, поэтому М. Галлай в данном случае, возможно, был прав.
Продолжая тему «логического замка», следует сказать, что были разные мнения о том, в какой форме доводить до космонавта эту комбинацию цифр. Кто-то предложил довести ее до космонавта по радио… Сразу же разгорелся спор о том, что более вероятно: потеря человеком способности к разумным поступкам или отказ радиосвязи, какое-нибудь непрохождение волн, например. Королев эти возражения воспринял мгновенно и идею отклонили немедленно. Были даже предложения, чтобы сначала космонавт решил простую логическую задачу, которая подтвердила бы его «адекватность», и только после этого он мог получить допуск к «логическому замку». Можно только представить себе такого предлагавшего в кризисной ситуации: как он будет решать логические задачи, когда счет времени идет на мгновения, которые, возможно, отделяют его от смерти? Королев, в молодости летавший на планерах и гордившийся тем, что он тоже летчик, решил: «Дадим это число в конверте». Он сказал об этом своим коллегам и объявил, что такое решение уже сообщено в Москву, это и стало последним аргументом в споре, исключавшем дальнейшую полемику. Но что будет с конвертом в невесомости – улетит куда-нибудь… и как его потом достать? Решили наклеить конверт на обшивку корабля рядом с космонавтом. К счастью, воспользоваться «логическим замком» не потребовалось, хотя несколько человек уже после полета Гагарина признались, что «тайком» нашептали ему эту комбинацию, «на всякий случай». После первых полетов «замок» был снят, у Николаева его уже не было [8, 49].
Относительно катапультирования на старте решили, что до 40-й секунды полета команду на катапультирование подают Королев или Каманин, после 40-й секунды космонавт катапультируется автоматически.
Есть и другое свидетельство А. Осташева, которым с ним поделился С. П. Королев уже после успешного полета Юрия Гагарина. Со слов Осташева, С. П. Королев в разговоре с ним сказал:
«Да, все прошло нормально, но я очень бы не хотел еще раз оказаться около кнопки аварийного спасения. Однако делать это придется. Ведь мы только начали, и я не имею права, по крайней мере еще на нескольких запусках, снять с себя эту великую ответственность» [50].
О мерах безопасности, которые были приняты для предотвращения несчастья во время нахождения ракеты-носителя на стартовом столе и во время полета до 20-й секунды от момента отрыва от стартового стола, сохранились интересные заметки Е. В. Шабарова, которые он написал по следам неудачного пуска корабля-спутника 28 июля 1960 года. Об этом долгие годы не сообщалось в открытой печати.
Мы здесь заметки Шабарова приведем в кратком пересказе. Ибо это информация из «первых» рук.
Несколько слов об этом замечательном человеке. Евгений Васильевич Шабаров был заместителем С. П. Королева, которому тот очень доверял. Например, Е. В. Шабаров от ОКБ-1 участвовал и в первых испытаниях стартового устройства в Ленинграде на Металлическом заводе, и постоянно находился в бункере пускающих вместе с С. П. Королевым. На всех фотографиях во время первых пусков космонавтов всегда рядом с С. П. Королевым можно увидеть и Шабарова. Вот как описывает он меры предосторожности, принятые в связи с этим. Надо сказать, что точно такая же схема была использована и во время старта в космос ракеты-носителя с кораблем «Восток» с Ю. А. Гагариным на борту. Одной из крупных проблем являлось обеспечение безопасности летчика, находящегося уже внутри спускаемого аппарата, в непредвиденных обстоятельствах: в предстартовой обстановке и при пуске ракеты. «…Система аварийного спасения еще не была разработана, как для «Союза». Были сформированы простейшие наборы команд, создана командная линия, по которой можно было подать сигнал на катапультирование кресла с пилотом из спускаемого аппарата. Но возникал вопрос: не получится ли так, что кто-то по ошибке или незнанию, а может, злому умыслу выдаст эту команду без нашего ведома и участия? Была разработана система предупреждения. За два часа до пуска операторам командной линии, а их было два, вручалась так называемая программная карточка, где было напечатано: «При получении сигнала в виде такого-то слова (а слово было звучное, не употребляемое в обиходе, запоминающееся) Вам надо нажать кнопки аварийной команды». Операторы сидели в специальных закрытых помещениях, отдельно друг от друга и имели связь с теми, кто проводил запуск и контролировал его, т. е. у каждого из тех, кто был в бункере, была связь с каждым оператором командного отделения. Эти два человека определяли возникновение аварийной ситуации, и каждый из них произносил в микрофон пароль, затем нажимал свою кнопку. Только нажатие двух кнопок (двумя операторами) позволяло выдать команду на аварийное спасение. Мы таким образом застраховались от несанкционированных действий. Для того чтобы не сорвать пуск, мы не стали надеяться на память, а создавали так называемые карточки, в которых указана циклограмма запуска. Эта карточка выдавалась тем, кто проводил пуск и стоял у контрольного перископа. В ней расписывались все команды, которые он должен был отдать в определенное время. Выглядело это примерно так: 13 часов 23 минуты – минутная готовность; 13 часов 24 минуты – ключ на старт; 13 часов 24 минуты – протяжка; 13 часов 27 минут – ключ на дренаж. Эта карточка позволяла командующему пуском уложиться в заданное время и выдать команды в заданной последовательности. У меня сохранилось несколько экземпляров с подписью Келдыша, Королева, Гагарина и других. Как память о проделанной работе» [51].
Но этот способ спасения пилота было решено использовать только на старте и до высоты полета ракеты-носителя 4 км, выше должна была срабатывать обычная схема приземления, т. е. катапультирование пилота с креслом, отделение его от кресла и приземление на своем парашюте. Понятно, что решение это было вынужденным и, строго говоря, не обеспечивало полной гарантии спасения пилота. Действительно, при «нормальной» схеме полета катапультирование космонавта с креслом происходит на высоте 7 км, на высоте 4 км отстреливается кресло и космонавт опускается на своем парашюте.
Но и катапультирование на старте тоже таило свои опасности. Одно дело, если такое катапультирование производилось до включения двигателей ракеты. Здесь существовал только риск катапультирования на малой высоте. А если уже начали работать двигатели ракеты, то при катапультировании пилот мог упасть и в газоотводный лоток, заполненный в этот момент газами с очень высокой температурой. Поэтому над частью газоотводного лотка была натянута крупная металлическая сетка. В специальном укрытии находилась команда с баграми, которая должна была вытащить космонавта с сетки и доставить его в безопасное место.