Космическая шкатулка Ирис
Шрифт:
– Конечно, я бы тебе солгал, если бы сказал, что меня не грызут недуги и не раскачивают мою психику горестные переживания. Всё это мне свойственно. Но ноги у меня не устают. Вернее, я усталости не ощущаю до того момента, как просто падаю от слабости. Это большой недостаток, поскольку требует сознательного, а не рефлекторного контроля над наличными ресурсами тела-носителя.
– А ну как упадёшь? Что делать?
– Ничего. Полежу и встану.
– Просто тебе жить, – пошутил Кук.
– Нет. Трудно мне тут. Всегда было и будет. Всякий день трудно.
– Уж сколько мы с тобою тут, я весь взмок, а ты ровно прохладный весь даже по виду. Тебя зовут как? Ты всё Артём, Артём, а сам кто по имени?
– Тон-Ат. Так зови. Так и помни, если охота
– Откуда моё имя узнал? – допытывался Кук, вдруг осознав, что имени своего старику не называл.
– Слышал в горах, как вы друг с другом общались.
– Где же было? Не видел я тебя ни разу близко. Только сверху, как облёты совершал.
– Не всё я тебе и расскажу. Сразу же обозначил тебе дистанцию. Говорю обо всём тебе искренне, лжи не хочу. Стар я для лжи, а ложь она нарушает связное мышление любого человека. Только люди не всегда это понимают. Лучше умолчи, как не в силах правду произнести, а не ври. Всегда можно найти возможность не сказать правду злодею, использующему всякое познание другим во вред, но не прибегать к прямой лжи. А честному человеку чего врать?
– Понятно излагаешь. Да и я врать не терплю. Хотя человек я ой! Не праведный я человек. Мстительный, легко могу быть и жестоким, если нахожу в этом не личную только пользу.
– Я такой же, – ответил Тон-Ат. – Мы с тобою в чём-то похожие.
– Бывает. Вот у нас на Земле, веришь, есть люди, настолько похожие на животных, что те кажутся их прародителями. И не всегда только в плохом и уничижительном смысле это так. Была даже такая странная теория, что земные расы подразделяются как по названию животных, так и по тому, что несут в себе те или иные их признаки. Много об этом было теорий и книг чисто художественных понаписано. И была одна и главная среди них раса, называемая звёздной. Плохо уже помню ту теорию. Но любопытных совпадений с реальностью было в ней множество.
– Теорий много, а реальность всё-таки одна.
– Так ждём-то мы чего?
– Как чего? Моего сына и Ландыш. Придут сюда. Кристалл же об этом мне сказал.
Кук подумал вдруг, а не с сумасшедшим ли он разговаривает? От домашнего почти спокойствия, в котором он только что и пребывал, не осталось и следа. Это был какой-то гипноз, не иначе. Он взглянул на фигуру старика в тёмном и плотном одеянии, подумав, как он не схватил тепловой удар? Сам Кук устроился в тенёчке, а старый так и торчал столбом на самом пекле. А жара тут наползала стремительно. Золотые глаза Тон-Ата, весьма странные глаза, похожие на львиные, почти не мигали. А может, и вовсе не умели мигать, а имели нечто вроде прозрачного века как у змей. Лицо было, похоже, лишено потовых желез и даже пор было не различить. Ближе-то неудобно было изучать, а с той позиции, где Кук и находился, так казалось. Он ничуть не вспотел, и запаха пота не издавал. Биоробот, что ли?
Ему стало странно и как-то резко неуютно, поскольку Тон-Ат не отрывал от него взгляда даже во время молчания. Выражение лица его было ровным и никаким, глаза мерцали как у филина птичьей загадочной отстранённостью, соединённой с острой наблюдательностью не только над самим Куком, а похоже, и над окружающей местностью. И его пронзило, – инопланетянин, чужак, ряженый под человека! Мистический ужас, который не имеет ничего общего со страхом сугубо физическим, когда только одно устремление и группирует все мышцы, чтобы бежать, сотряс душу Артёма Воронова. Бежать было бы бессмысленно, да и от явленной человекообразной загадки убежать было уже нельзя. Как и разгадать её было невозможно. Только ощупать ту его грань, какую он любезно ему и предоставлял. Он, как-то наитием больше, почуял, что этот человек убивал и легко, и безжалостно, но не бессмысленно, а только если была такая у него необходимость. И делал он это не обычным оружием, не крупным кулаком, а как-то страшно и мистически. «Вот же куколь»! – подумал Кук.
Кук полез чисто рефлекторно за салфеткой, чтобы вытереть пот со своей лысины, но салфетка где-то была утеряна. Спустя совсем
Дальнейший разговор происходил уже в той же дружеской, не напряжённой обстановке.
Любовь как прекраснейшая из иллюзий жизни
Ландыш открыла глаза и осмотрелась. Зеленоватое мерцание шло из полупрозрачных стен, а окон в помещении не было. Подобное оформление помещения не являлось для неё диковинкой, поскольку она видела похожие дома и на Земле. На Земле? Где она? И тут она проснулась окончательно. Комната была абсолютно пустой. Только и была что постель, накрытая лёгкой простынкой, где она и спала. Да и как спала. Всего лишь прилегла, в платье, поскольку устала. Её привёл сюда Тон-Ат для отдыха перед важной, так он сказал, встречей. Она поправила смятые складки и прошлась по странной комнате, похожей на круглую башню, но не ту «башню узника», где она жила в последнее время. Та условная башня была обычной казармой для космических десантников, когда-то живших на Паралее. А тут именно башня. Хрустальная. Она подошла к стене, и дух захватило от высоты, от открывшейся панорамы.
Внизу тянулись нежно зелёные и тёмно-лиловые леса с розовеющими вершинами, а за ними далёкие и не очень далёкие вершины гор, также лесистых. Снежно- облачные пики повисли где-то далеко над горизонтом, куда стекало насыщенно-зелёное небо, бледнеющее тем больше, чем выше оно было. Поскольку светила она не увидела, то поняла, что оно восходит или уже взошло где-то с той стороны.
Она пошла туда и увидела круглый и пока ещё алый шар Магниус, стремительно светлеющий до розовато-оранжевого цвета, а потом и вовсе жёлтого с переливом в голубовато-белый. Сколько раз она уже наблюдала её восход у себя в горах, и отличие было в том, что тут светило показалось ей чуть более ярким, а леса и подавно впечатляли своей необозримостью. Да и с такой высоты она ещё ни разу не видела восхода. У Ландыш приостановилось сердце, – поразительная красота открывшихся пространств под небом цвета старой бирюзы не вмещалась в неё.
Открылась часть стены, она просто въехала в стену и вошла очень маленькая девушка с подносом, на котором стоял высокий бокал с розовато-оранжевым напитком. Рядом лежала такого же цвета булочка или тому подобная закуска. Девушка улыбалась.
– Тебя как зовут? – спросила Ландыш, принимая поднос и озираясь в поисках столика или другого сидения, но ничего не было. Она подошла и поставила поднос на ровную поверхность постели.
– Инэя, – ответила девушка. – Я служу Инаре. А вы её гостья.
– Инара? Разве я её гостья? Меня сюда привёл Тон-Ат.
– Да? Но самой Инары ночью тут не было. Вот господин Тон-Ат и привёл вас к ней в её гостевую комнату. Не у себя же было ему оставлять вас на отдых? Для юной девушки такое поведение могли расценить как вольность. Сколько себя помню, у Инары никогда не было гостей. Вы первая. Поэтому видите, тут и мебели нет. Одна постель и есть.
– Почему Инара такая негостеприимная?
– Я не знаю, – Инэя пожала плечами.
– А где же она сама?
– Мы с нею только что прибыли из столицы. Она послала меня к вам, чтобы я отнесла вам лёгкий перекус перед завтраком прямо в постель. А вы уже встали, – с живостью отвечала Инэя.
– А что вы делали в столице ночью?
Инэя подошла совсем близко. Некрупное личико выражало явное и заговорщическое желание девушки поговорить с незнакомой гостьей. – Я вас видела в «Ночной Лиане». Я была там в служебном помещении. Инара часто берёт меня с собой, чтобы я контролировала приготовление блюд для неё лично. Она никому не доверяет. Ваш брат прекрасен. Он с Инарой всю ночь проговорил в зале с бассейном, когда вы с Тон-Атом ушли. Потом я постелила ему постель, как велела Инара, в комнате, где прежде были особые номера для богатых посетителей. Ну, это не важно. Да вы и сами всё понимаете. Он уснул.