Космические тайны курганов
Шрифт:
Точно старую одежду, червь ее пожирает!
Грудь, которой ты касался и которой радовался сердцем,
Точно старый мешок, полна она пыли!
Все тело мое пыли подобно!"
На изменение у "катакомбиков" взглядов на загробный, потусторонний мир указывает также наибольшая распространенность погребального инвентаря. Наделение покойников глиняной и деревянной посудой, скребками, ножами и другими изделиями из камня, бронзы, кости становится делом обычным. В могилах широко распространились редко встречающиеся
Словом, влияния рабовладельческого Востока не прошли бесследно. И после их значительного сокращения в XVII—XIV веках до нашей эры (когда стали налаживаться более тесные связи Северного Причерноморья с Балканами и Зауральем) еще долго изживались из местных культур. Отголоски такого противостояния, стремления сохранить традиции первобытного, строя прослеживаются вплоть до начала формирования Скифии: Геродот рассказал о скифских мудреце и царе, убитых соплеменниками за тайную приверженность обычаям греков...
Сопротивление традиционного мировосприятия рабовладельческой культуре началось с момента их столкновения. Первым показателем такого сопротивления можно считать небывалое распространение календарной орнаментации сосудов и прочего инвентаря, на что мы уже обратили внимание при анализе горшков со сценами из "Поэмы о Гильгамеше".
Стремление присоединить покойников к годовому циклу и, таким образом, их воскресить прослеживается также в дугообразном размещении могил вдоль южного склона кургана Да еще выходами-лазами в сторону восходов Солнца. Значение годового цикла с наибольшей выразительностью представлено в конструкции той катакомбы у Каменной Могилы, в которой найден древнейший сосуд с иллюстрациями к "Поэме". За входной ямой следовала здесь не одна, как обычно, а целых три камеры! Две первые были пусты, а вход в третью, с покойником, забит речным илом. Не отразил ли этот обряд представления о четырех временах года, первое из которых желанно (вход-выход могилы), а последнее — потустороннее, зимнее — следовало бы навсегда "запечатать" (камера с погребенным)?..
Катакомбы, как рассмотрено в предыдущих частях нашей книги, символизировали и потустороннее жилище, и кочевую кибитку. Такие значения вполне могли уживаться с влиянием рабовладельческой идеологии и даже содействовать их утверждению в первобытнообщинной среде. Но что несомненно противодействовало таким влияниям, так это катакомбы с символикой чрева Матери-Земли, призванного возрождать мертвых. Идея таких могил совместно с небывалым распространением календарной орнаментации способствовала преодолению инородных, раннеклассовых элементов, привнесенных во все еще прочное первобытное мировосприятие индоиранских племен,— элементов неверия в торжество бытия над небытием.
Таким образом, знакомство с культурой Шумеро-Аккада не вытеснило присущую населению Азово-Черноморских степей идею бессмертия, вечного коловращения жизни и смерти, но перевело ее на новый, более драматичный уровень. Эта драма наиболее очевидна при сопоставлении человеческих жертвоприношений, воплотившихся в мифологические образы шумеро-аккадского Энкиду и индоиранского Пуруши.
Образ Пуруши зародился, очевидно, еще в трипольской и куро-араксской культурах, оказавших существенные
К началу IV тысячелетия до нашей эры этот жуткий обычай претерпел существенное изменение: появились освящаемые обычаями самоубийства. После этого развитие сущности человеческих жертвоприношений пошло двумя путями. В раннеклассовом Шумеро-Аккаде она преобразовалась в трагедию личности, преследуемой богами из прихоти (таков Думузи) или за невольный проступок (Энкиду). В развитом же, как у индоираицев, первобытном обществе возобладал мотив самоотречения во имя народного блага, ведущего к обожествлению жертвы (таков Пуруша). Соответствующие оценки сохраняются в культуре поныне: одно дело "несчастная жертва обстоятельств" и совсем другое "принес себя в жертву во имя...".
Древнейшим среди известных в курганах человеческих жертв является захоронение обрубков костей у южного прохода I Велико-Александровского кромлеха (рис.12). Показательно, что оно сопровождало погребения связанных с Древним Востоком куро-араксской и трипольской культур и было соотнесено с календарной обрядовостью. Мы уже знаем, что заложенные здесь представления получили дальнейшее развитие как в этом кургане, так и в расположенной неподалеку Высокой Могиле.
Выразительнейшее человеческое жертвоприношение обнаружено в ее IV, антропоморфном слое: оно представляло собой обломки черепа в воронке при кеми-обинской гробнице 3 (рис.14). Стенки гробницы были расписаны "древами жизни", число веток и стволов которых отвечало лунно-солнечному календарю.
Весьма специфический фрагмент такой же росписи, указывающий на период летнего солнцестояния, обнаружен в "Гроте быка". Он сопряжен с композицией, на которой представлены антропоморфный идол и поверженные у его ног человек и конь. Эта и другие композиции Каменной Могилы находят соответствия в сценах жертвоприношений людей и животных, изображавшихся на храмовых печатях Шумера (рис.23).
Рис 23 Сцены жертвоприношения из Каменной Могилы и на печатях Шумеро-Аккадского царства.
Впоследствии человеческие жертвоприношения нередко сопутствовали могилам кеми-обинской, а затем и ямной культур, но особенно распространялись они в катакомбной культуре. Вероятно, именно в ней и оформился окончательно образ Пуруши. К такому выводу приводит ряд соображений. Во-первых, человекоподобность ("утробная" символика) катакомбных могил; во-вторых, чрезвычайное разнообразие в них расчлененных останков, и, в-третьих, принадлежность "Гимна Пуруше" к наиболее поздним частям "Ригведы".
Пуруша ("человек") индоиранцев — не жертва обстоятельств, а, как указано в гимне, приносящий себя в жертву герой. Во имя чего?
Когда боги соткали жертвоприношение
С Пурушей в качестве жертвы,
Весна была его жертвенным маслом,
Лето — дровами, осень — жертвой.
Его в качестве жертвы кропили на жертвенной соломе,
Пурушу, рожденного вначале.