Космические тайны курганов

Шилов Юрий Алексеевич

Один из этих зольников тщательно исследован И. И. Ляпушкиным и объяснен впоследствии Б. А. Ры­баковым.

В южной части находилась знакомая уже нам по причерноморским курганам воронка, заполненная кос­тями жертвенных животных, битой посудой и другими остатками пира. Севернее располагалось около полуто­ра десятков вырытых в земле гигантских лебедей. Все это было перекрыто грандиозным, вероятно двухразо­вым, кострищем, в котором сожгли многие сотни снопов соломы. Среди золы найдены кости людей, в том числе совершенно целый скелет... К важному выводу приводит анализ найденных в кострище бытовых предметов: они указывают, что топливо сносилось с разных, очевидно со всех, дворов одного или нескольких поселений.

Завершая знакомство

с древними формами героиз­ма, отметим их общие качества.

Герои обретали бессмертие. На примерах причерно­морских курганов и индоарийской "Ригведы" мы уже знакомы с двумя направлениями его обретения: "выйти за пределы года" и "стать на путь богов", приобщаясь к подземным водам или небесным светилам.

Герои обожествлялись. В зависимости от того, куда они направлялись обрядом: вниз или вверх, к зимнему или летнему солнцестоянию, под землю или на небо, они уподоблялись асурам или дэвам. Существенных про­тиворечий между этими полюсами тогда еще не было, признавалась необходимость того и другого. Да и сам человек считался ничуть не слабее сверхъестественных сил, каждая из которых была могущественна лишь в своем ведомстве, но мудрый смертный способен был связать или же развязать ее с другими, достигая тем самым желаемого. Верховное управление природными связями герой оставлял за собой и отнюдь не раболеп­ствовал перед ними — вот в чем коренное отличие "божественного человека" первобытной эпохи от "божь­их людей" последующих классовых обществ.

Герои самоотрекались. В первобытную эпоху чело­век был вообще растворен в коллективе, а если и за­нимал особое место, то только лишь потому, что это место необходимо было всему коллективу и кто-то дол­жен был его занимать. Выделение личности стало про­явлением растущих противоречий, одним из показате­лей распада первобытной гармонии и предвестником социального расслоения.

Первые индивидуальности имели два выхода для своей реализации: изгнание из общины и самоотвержен-ное служение ее интересам. И то и другое вело к гибе­ли: изгои не могли существовать в одиночку, самоотвер­женность же кончалась ритуальным самопожертво­ванием... Выходами из этих тупиков стало разви­тие, с одной стороны, рабства, а с другой — касто­вости.

И совершенно закономерно, что в современном дви­жении за социальное равенство, в преддверии новой гармонии общественного бытия личность вновь стре­мится служить обществу, но уже в деле отмены клас­сов, каст и других проявлений несвободы. В таком сход­стве-отличии первобытной и современной личности проявляется одна из закономерностей диалектической спи­рали истории, завершающей ныне свой виток от перво­бытного к грядущему коммунизму.

Особенно следует подчеркнуть, что высшим проявле­нием первобытного героизма считалось отправление на небо в ритуальных кострах с целью воздействия на све­тила, причастные к коловращению года. Эти герои ста­новились "космическими странниками" и сопричастны­ми к рите (арии), аше (иранцы), тео (греки)... словом, к основам вселенской энергии, движущей годовым и прочими циклами.

Так закладывались основы современного прорыва че­ловечества в Космос. Острие изначального героизма было направлено именно туда. Величайшие герои пер­вобытной эпохи были воистину пракосмонавтами. Но интересы их при этом оставались совершенно зем­ными, как и у нынешних космонавтов.

НАУКА И МАГИЯ

Героизм пракосмонавтов основан был, конечно же, па вере в целесообразность самопожертвования. Но это была не та вера в волю господню, которая утверди­лась в религии и которой у строителей "степных пира­мид" еще не было. Самоотреченность героев зиждилась па том представлении о мироздании, которое создава­лось усилиями мудрецов: звездочетов, мыслителей, пес­нопевцев...

Мрак

был сокрыт мраком вначале.

Неразличимая пучина — все это.

То жизнедеятельное, что было заключено в пустоту,

Оно Одно было порождено силой жара.

Вначале на него нашло желание.

Это было первым семенем мысли.

Происхождение сущего в не-сущем открыли

Мудрецы размышлением, вопрошая в (своем) сердце.

Здесь есть и интуитивное постижение космического самозарождения материи, и утверждение о приоритете чувства над мыслью, и уверенность во всепроникающей силе разума, сопряженного с чуткостью сердца. Здесь есть и общее, главное: картина мира, не нуждающая­ся в посреднике (боге) между Вселенной и Человеком.

Казалось бы, вполне современный подход... Увы! По­добно первобытному героизму, первобытное мировиде­ние имело качественные отличия от современного, осо­бенно наглядные при анализе научной его стороны.

Зачатки научных знаний и у строителей курганов, и у создателей "Ригведы", да и вообще в первобытных культурах, развивались в двух основных направлениях, сходных, в общем-то, с современными. Первое своди­лось к осознанию себя в окружающем мире, а второе — к преобразованию его в своих интересах.

Вершинами познания в этих двух направлениях были зачатки биологии и медицины, математики и астрономии.

Эти направления не противопоставлялись. Глаз жи­вого существа уподоблялся солнцу, дыхание — ветру и так далее: приносимые в жертву тела или туши дели­лись на 12 частей — по числу месяцев года; 9 месяцев беременности уподоблялись ступеням лестницы из одно­го мира в иной... Такая нерасчлененность реального-воз­можного-нереального соответствовала природе не науки, а магии. Но вместе с тем закладывались основы и для свойственного науке анализа преобладающих связей. Это вызывалось нарастанием противоречий об­щественного бытия, ведущих от первобытнообщинной к рабовладельческой формации.

Очевидно, что земледельческо-скотоводческая прак­тика и наблюдения за природными циклами породили уподобления покойников ввергнутому в землю или же в матку семени. Известны каменные топоры с изобра­жениями колосков, предназначавшихся для магическо­го "воскрешения" покойника. Однако была и животно­водческая, и специфическая жреческая практика, в которых накапливались реальные знания по анатомии и физиологии. Они-то и вели к зарождению медицины.

В "Ригведе" и сопряженных с нею "Атхарваведе" (сборник заговоров) и "Яджурведе" (руководство по жертвоприношениям) содержатся вполне рациональные сведения о человеческом организма, перечни болезней и их симптомы, а также указания способов лечения. Мно­гократные упоминания о "вратах разума" имеют кон­кретные археологические соответствия: находки черепов с просверленными и вырезанными отверстиями. Не ме­нее половины таких трепанаций обнаруживают следы прижизненного зарастания и указывают на то, что сложнейшие даже для нашего времени операции на мозге проходили небезуспешно.

Высшим проявлением рационального мышления издревле считалось календарное дело. Общий корень индоевропейских по своему происхождению слов "ду­мать" и "помнить", "луна" и "месяц", "время" и "ме­рить" указывает на то, что первоначальные календари были лунными. Это подтверждается и археологически­ми данными: достаточно вспомнить последовательность строительства лунных и солнечных азимутов в Стоун­хендже или же в астральной символике и календарях IV—VIII слоев Высокой Могилы.