Космический ключ
Шрифт:
– Видно, в свое время и вы потаскали ранец, – улыбнулся Эверетт.
– Был в самом пекле. Только чудо спасло меня от гибели, – уже без всякого воодушевления пробормотал О'Лири. Оживления его как не бывало.
– А не хватит ли на сегодня? – взглянув на стенные часы, угрюмо заметил он. – Пора и по домам.
Привыкший уже к экстравагантности своего коллеги, Эверетт только пожал плечами.
Они проводили Мэй до ее домика под белоснежной крышей и, попрощавшись с дедушкой, в нерешительности остановились на безлюдной
– Да... – вздохнул Эверетт. – Что там ни говори – тоскливое местечко.
– Зайдем ко мне? – предложил О'Лири.
– Пойдемте, – равнодушно отозвался Эверетт. И усмехнулся: – Взглянем на вашу крышу.
– Да, да, да, – рассмеялся физик. Он уже снова был оживлен и весел, непостижимый этот человек. – Держу пари – не отгадаете!
– Конечно же – изумруд! – в тон ему отозвался Эверетт. – Цвет радости, оптимизма, жизни.
– Нет.
– В таком случае – кармин... Нет? Оранж... Тоже нет? Ультрамарин, лазурь, нежно-голубой...
– Нет, нет и нет! – О'Лири быстро увлек спутника в глубину аллеи. – Смотрите, вот моя обитель.
– Ну и ну!.. – только и смог ответить Эверетт.
Крыша коттеджа горела червонным золотом!
– Наш шеф, как видите, не лишен фантазии.
– Увы, довольно мрачной. Альджауб – Селение мертвых... Ну что б назвать Городом Разноцветных Крыш?
Пригласив гостя в кабинет. О'Лири нажал одну из кнопок. На середину комнаты послушно выкатился десертный столик, точно такой же, как у Эверетта, только с ромом вместо коктейля.
– Должен признаться, я очень редко пью, – заметил Эверетт.
– Здесь привыкнете пить почаще, – заверил его О'Лири, придвигая стулья.
На письменном столе в беспорядке валялись книги. Эверетт машинально поднял одну из них. «Ренан, – прочел он на обложке. – Исторические религиозные этюды». Рядом лежало прекрасное издание «История религий» Мензиса.
– Увлекаетесь религиозными проблемами? – обернулся он к О'Лири.
– Присядем, – ответил тот.
Пряча улыбку, Эверетт подсел к столику. Что происходит с этим чудаком? Только что шутил, смеялся и вот опять набежала тучка...
Они выпили в молчании. «Что это я! – спохватился Эверетт. – И впрямь, можно так втянуться!».
– Верите вы в бога? – внезапно спросил О'Лири.
Эверетт пожал плечами:
– Вот вопрос, над которым не задумывался ни разу.
– А я из богобоязненной католической семьи, – угрюмо сказал О'Лири. – С детства вера была для меня всем: и утешением, и наградой, и надеждой. С малых лет мечтал я о рае, а оказался... в аду. В гитлеровском аду.
– Вы были в плену?
– Угодил к ним в лапы еще в Дюнкерке. Всю войну провел в Заксенгаузене. Если б вы знали, Эверетт, если бы только знали...
– Я многое читал.
– Этого не расскажешь, нет, нет. Надо было самому видеть, пережить, только тогда... Впрочем, – О'Лири с усмешкой посмотрел на гостя. –
Эверетт невольно вздрогнул. И не столько от зловещего смысла этих слов, сколько от тона, каким были произнесены они.
– Странная у вас манера шутить, О'Лири.
– Я только хотел напомнить: «Пути господни неисповедимы». Так утверждают, во всяком случае, эти чудаки-христиане.
– Чудаки-христиане?.. Но вы...
– Да, Эверетт, да, да, да, – О'Лири так стремительно схватил стакан, что густая, золотистая жидкость плеснула на столик. – Я больше не католик, не христианин. Я – парс.
Эверетту показалось, что он сходит с ума.
– Вы – парс?! Но это давным-давно умершая религия!
– Не мало было воздвигнуто человеком храмов, – тем же многозначительным, угрюмым тоном продолжал О'Лири. – Большинство их лежит в развалинах. Вы говорите, учение Заратуштры мертво? Поезжайте в Индию, в Бомбей, там найдете стотысячную общину парсов. Под Тегераном вы встретите целые деревни – они зовут себя гебрами. А сколько приверженцев истинной религии рассеяно по свету? Мы должны объединить их, Эверетт!
– Мы?!
– Мы с вами! О, вы еще придете к нам, это неизбежно, да, да, да. Это неизбежно, как ежедневное возвращение Великого Светила. Что вы так смотрите? Думаете – пьян?
– Вас не так просто понять, О'Лири. Католик и вдруг...
– Не просто, – усмехнулся физик. – Вот если б мы вместе побывали у нацистов... Христианское всепрощение? Нет, нет и нет! Борьба, яростная борьба со злом – вот истинное предназначение человека. Так сказал Заратуштра!
«Да он не в своем уме! – догадался Эверетт. – Конечно же, как не сообразил я раньше!»
Рассеянно слушая О'Лири, с жаром излагавшего содержание Зенд-Авесты, священной книги парсов, Эверетт тщетно пытался собраться с мыслями. Блер с его необузданным честолюбием, всемогущий Апостол-привратник, ирландец-огнепоклонник... Что объединяет их?
Смутные подозрения вновь овладели Эвереттом.
– Скажите, О'Лири... Человек, о котором упомянули вы вчера, – кто он?
– Т-с-с.., – как и накануне, понизил голос ирландец. – Его имя под запретом. Могучий Агура Мазда отвернулся от него, и он исчез, растаял. Так тает утренний туман под лучами Великого Светила.
ГЛАВА 10
Хлыст доктора Эверетта
В эту ночь Эверетт долго не мог заснуть. Склонившись к радиоприемнику, бездумно вращал ручку верньера, выхватывая из эфира всплески джазов и разноязычный говор. Одиночество, с которым, казалось, свыкся уже давно, вдруг навалилось тяжким, почти непосильным грузом. «С чего бы это? – недоумевал он. – Уж не схожу ли я с ума в этом чертовом Альджаубе!»
«Работа! – решил он утром. – Я ничего не знаю, кроме работы. Не знаю и не хочу знать».