Космический ключ
Шрифт:
И он погрузился в исследования, забыв обо всем на свете.
Работать было удивительно легко. Все указания его, даже простые пожелания, выполнялись безоговорочно и молниеносно. Апостол оказался истинным Чудотворцем. За какие-то сутки над всем участком, отведенным под облучение саранчи, на высоте десяти метров был натянут пластмассовый светопроницаемый купол. С той же быстротой, как по мановению волшебного жезла, преобразился и сам участок. Две широкие канавы протянулись вдоль него, увлажняя песок, по берегам
Убедившись, что облученная саранча приступила к яйцекладке, Эверетт, оставив все на Мэй, занялся «хлыстом». Здесь дела шли далеко не так успешно. Абу-Сир приходил в подлинное отчаяние. И было от чего. Саранча определенно отказывалась реагировать на звук. Не обращая внимания на сирену, она невозмутимо перемалывала пищу.
– Придется подождать, – решил наконец Эверетт. – Подождем, пока на участке мисс Сногсби не созреет новое поколение стадной разновидности.
Абу-Сир вопросительно взглянул на своего руководителя.
– Здесь ее слишком мало, – пояснил ученый. – Я хочу провести наблюдение над целой стаей.
О'Лири он изложил свою мысль подробнее:
– Если из кубышек выйдет полноценная стадная разновидность, то, созрев, она начнет проявлять стремление к полету. Мы и «подслушаем» ее сигналы.
– Да, да, да, – как и всегда, сразу загорелся физик. – Верная мысль. Я подготовлю аппаратуру.
Хотя на участке Мэй появились личинки, об успехе опыта судить было еще нельзя. Первый возраст саранчуков имел чисто зеленую окраску, свойственную как стадной, так и одиночной форме. Но уже у второго возраста отчетливо обозначилась темная пятнистость на груди. Мэй немедленно доложила об этом по телефону.
– Отлично, – обрадовался Эверетт. – Сообщайте мне, пожалуйста, после каждой линьки.
Число и размер пятен постепенно увеличивались. А через несколько линек зеленый цвет полностью исчез, уступив желтовато-коричневому. Саранчуки четвертого возраста имели уже ярко выраженную стадную окраску: желтую с черными пятнами.
– Они начинают скулиживаться, – позвонила однажды Мэй.
– Хорошо, хорошо, – заволновался Эверетт. – Сейчас же еду.
Вспомнив, с каким интересом относился к этим опытам О'Лири, он пригласил его с собой.
– Скулиживание? – не понял физик.
– Кулигой мы именуем стаю саранчи, сгрудившуюся для полета, – пояснил Эверетт. – Скулиживаться – сбиваться в стаю.
Обнесенный плотной сеткой участок буквально кишел взрослыми насекомыми. Большинство их плотно сгрудилось среди начисто объеденных кустов гелиотропа. От тростника тоже осталась лишь древесина. Последние дни пища сюда доставлялась извне.
Эверетт снял с обглоданного куста крупную шистоцерку.
– Удлиненные надкрылья, лимонно-желтая окраска, – заметил он. – Типичнейшая стадная форма.
– Да, да, да! И получена
Насекомое, сидя на ладони, грозно шевелило усиками. Эверетт сбросил его легким щелчком.
– Мы только повторили опыт Боровика, – напомнил он. – Опыт, имеющий чисто познавательное значение. Не думаете же вы завести саранчовую ферму?
– А почему бы и нет? – развеселился О'Лири. – Саранчовая ферма! Здорово звучит, а?
– Я с утра прекратила подачу корма, – доложила Мэй. – Ведь вы хотели наблюдать взлет стаи?
– Однако я не вижу никаких признаков, – заметил Эверетт, внимательно наблюдая за насекомыми. – Сколько градусов? Тридцать три? Странно, очень странно. Не может же влиять на них потолок – они его попросту не видят.
Он поднял голову. Тончайшая полиэтиленовая пленка, прикрывавшая участок, действительно была неразличима.
– Черт возьми! – внезапно воскликнул он. – Как мог я упустить... Конечно же они не взлетят. Мы можем ждать до бесконечности!
– Что такое? – встревожился О'Лири.
Мэй с удивлением огляделась.
– Пленка преградила путь воздушным токам, – объяснил Эверетт. – Саранча использует для взлета вертикальные токи воздуха. Так она не взлетит.
– Уберем «крышу», – предложил О'Лири. – К чему она?
– Нет, нет, – возразил Эверетт. – Мы не вправе выпускать отсюда шистоцерку. Надо что-нибудь придумать.
Он ушел расстроенный, но через несколько часов запыхавшийся О'Лири влетел к нему в лабораторию с радостной вестью.
– Готово! – веснушчатое мальчишеское лицо физика сияло. – Вот запись биотоков взлетающей шистоцерки. Да, да, да, ключ в наших руках!
– Чудесно, – Эверетт осторожно принял у него хрупкий пластмассовый цилиндр. – Теперь надо только рассчитать идентичные звуковые колебания и... Позвольте, но... но как же она взлетела?
– Апостол распорядился снять «крышу».
– Это ж преступление! – возмутился Эверетт.
О'Лири ответил ему добродушным взглядом.
– Не понимаю, чего вы горячитесь. Разве мы поступили так не в высших интересах науки? И потом – Билли Бенч по всем организационным вопросам замещает шефа. Ответственность он принял на себя.
Эверетт только вздохнул. Доказывать что-либо сейчас было бесполезно.
– Абу-Сир, – позвал он. – Готовим новый опыт с сиреной.
Да, это был ключ! Сирена, лично отрегулированная О'Лири, «заговорила» с шистоцеркой на понятном ей языке. Повинуясь звуковому сигналу, насекомые начинали прыгать и, трепеща крыльями, устремлялись вверх. Стеклянная крышка сбивала их наземь, но они с тупым упорством вновь и вновь повторяли свои попытки.
Наконец Эверетт распорядился выключить сирену.
– Победа, дорогой коллега, победа! – ликовал О'Лири. – От всей души поздравляю вас!