Космический маразм
Шрифт:
– Значит, Землю хотят взорвать из-за какого-то дурацкого предсказания? – переспросил я, и моя рука машинально потянулась к флистеру. – Твоего предсказания?
– Да, Володя-кирдык, - печально сказал Олакур. – И я жалею о том, что это предсказание стало известно старейшинам. От судьбы невозможно уйти, а они попытались сделать именно это. Если угроза есть, так нужно судьбе. Если лакам суждено погибнуть, значит, так предначертано, и так будет.
– Ты сказал старейшинам об угрозе, но не просил уничтожать Землю? – спросил я.
– Нет, - ответил Олакур. – Они сами делают выводы. Кстати,
– Мне жаль, - сказал я.
– Но что мне делать дальше? Что там судьба говорит?
– Сейчас, когда я вижу тебя так близко, я чувствую, что угроза лакам на самом деле исходит от тебя. Ты – житель Земли, и именно в твоих руках сейчас судьба. Не целая планета, а только ты сам представляешь опасность. Но если так суждено, то этого не изменить. Живи, как считаешь нужным, Володя-кирдык. Я не буду давать советов.
– Хорошо, - сказал я.
– Спасибо. А ты не можешь сказать лакам, что ошибся - то есть, ошиблась - в предсказании, чтобы они отступили и прекратили воевать?
– Нет, - ответила Олакур. – Всё зашло слишком далеко. Да и врать я не могу, это неправильно. Сейчас я советую тебе уйти. Справа есть ещё одна дверь, она выведет тебя отсюда в пустую комнату, где на данный момент нет ни одного живого лака. А дальше – как судьбе будет угодно.
– Ладно, - сказал я, направляясь к двери.
– Прощай, Володя-кирдык.
– Прощай, Олакур... – Я обернулся возле выхода и спросил: - А почему ты называешь меня «кирдык»?
– Это не я, - ответила Олакур. – Это твой психотранслятор. На самом деле я произношу слово, которое на нашем языке означает «вершитель судеб».
– Ясно, - сказал я, распахнул дверь и вышел в мрачный коридор. За его углом открылась та самая комната, в которой мы несколько минут назад расстались с Сам Дураком. Там действительно не оказалось ни одного живого лака. Только мёртвые.
Я, сдерживая застрявшую в горле тошноту, осторожно брёл вперёд, стараясь не наступить на истерзанные мясистые диски, залитые синеватой слизью, не глядя в застывшие желеобразные глаза. До разговора с Олакур это зрелище не произвело бы на меня такого впечатления. Раньше лаки казались мне просто причудливыми, к тому же агрессивными, животными. Теперь же я шёл и думал, что война – это очень плохо. Да и судьба, наверно, тоже. За комнатой оказался ещё один коридор, а потом ещё одна комната. Трупы лаков устилали пол и там. Я не знал, куда идти и что делать. Заметил на стене небольшую блестящую выпуклость. Нажал. Выпуклая крышка распахнулась, обнажив маленькую нишу в стене. В ней лежал чёрный полупрозрачный пульт, очень похожий на телевизионный, разве что с небольшим экранчиком в верхней части. Я взял его в руку, повертел...
– Володя, ты как там? – послышался в наушниках голос Сам Дурака. – Нам надо возвращаться.
– Нормально, - ответил я.
– Сможешь добраться назад, к шлюзу?
– Да.
– Давай быстрее туда.
Я развернулся и побежал по коридору назад. Очутившись возле люка в полу, где мы выбирались из шлюзовой камеры, я вдруг увидел, как в потолке образовалось большое круглое отверстие, и в него спрыгнул Сам
– Скорее бежим отсюда! – крикнул он. – Их слишком много!
Через несколько секунд из дыры в потолке хлынул факел огня, но мы уже успели спуститься в люк.
Сам Дурак защёлкнул замок и стал открывать нижний.
– Пристегнись к понтону, - сказал он. – А это что у тебя?
Я всё ещё сжимал в руке чёрный пульт.
– Володя, ты молодец! – завопил Сам Дурак. – Это же пульт от Седьмой Плиты! А я-то жалел, что не смог её найти... Скорее, сейчас всё взорвётся... Сунь его в карман на ноге.
Мы вывалились в космос, не став заботиться на этот раз о том, чтобы закрыть за собой камеру. Усевшись на понтон, я почувствовал, как он резко рванул подо мной вперёд. Я обернулся и увидел исходящую из его заднего конца яркую струю.
– Так он реактивный? – удивился я.
– Да, - ответил Сам Дурак. – Кстати, мы в открытом космосе.
– И что?
– Шлем закрой!
Я захлопнул стекло гермошлема, пытаясь сообразить, как же я не лопнул от перепада давления и не задохнулся, но меня отвлёк взрыв сзади, который швырнул нас вместе с жалкой оранжевой палкой в сторону и закружил.
«Лакера» разваливалась на мелкие части, и в трещинах виднелось ослепительное пламя. Струи осколков разлетались в разные стороны, и среди них можно было рассмотреть части тел лаков. Я вспомнил бездонные белёсые глаза Олакур и застыл, вцепившись пальцами в ручки надувного понтона, который уносил нас прочь, к скоплению имперских кораблей, и чувствовал, как по моей щеке текут солёные капли.
Выйдя из шлюза на нашем крейсере, я сбросил шлем и принялся стаскивать скафандр. Меня трясло, и Сам Дурак это заметил.
– Володя... – сказал он, стараясь поймать мой взгляд. – Я всё понимаю... Но сейчас нужно держать себя в руках. Мы должны выиграть войну.
– Не хочу никакой войны... – пробормотал я.
– Её никто не хочет, - сказал Сам Дурак. – Именно поэтому нужно победить как можно быстрее. Пошли, доложим Председателю.
Я брёл за ним к рубке, держа в одной руке пульт, в другой – флистер.
– Кстати, - заметил я, – подло подсовывать неработающий пистолет.
– Он работает, - отозвался Сам Дурак, входя в рубку. – Небось, с предохранителя забыл снять?
Я щёлкнул рычажком на боку и потрогал пальцем курок. Из ствола вырвался яркий зеленоватый сгусток и просвистел над головой Вам Кого, который едва успел пригнуться. На стене задымился пластик.
– Вы что, рехнулись? – накинулся на меня Вам Кого.
– Прошу прощения, - сказал я. – Нервы, наверное.
– Ладно... Вы, я смотрю, здорово разозлили лаков. Плиту видели?
– Нет, - ответил Сам Дурак.
Вам Кого подвёл нас к иллюминатору.
– Вон она.
Я прищурился. Вдали, посреди рассыпавшихся по черноте пространства осколков «Лакеры», парила маленькая точка, казавшаяся ещё темнее, чем окружающий космос. Я почти не мог разглядеть её, но всё равно она завораживала...
– Ясоний выкрал с «Лакеры» пульт от неё, - сообщил Сам Дурак. – Дай, пожалуйста.
Я протянул Вам Кого пульт.
– Надо же. Даже от Ясония бывает польза, - восхитился Вам Кого. – Это резко меняет ситуацию.