Космический рейдер "Нибелунг"

Фомичёв Сергей Александрович

— Это не ты его убил.

Рик вышел.

— Вытаскивайте нас отсюда, капитан, — устало произнес майор.

* * *

Орбитальные игры в прятки закончились. Эсминец выходил на курс стрельбы прямой наводкой, а «Нибелунг» больше не мог уйти с линии огня. На столь близком расстоянии противнику потребуется десяток залпов, чтобы превратить рейдер в кучу хлама. Он уже и теперь мог бы открыть огонь, но осевые орудия наводились всем корпусом, а значит вражескому командиру приходилось выбирать

что-то одно — или ускорение, или стрельба. И он, похоже выбрал первое, желая встать на тот же курс, чтобы уже тогда бить наверняка и сколько угодно долго, не отвлекаясь на внесение поправок.

Этим можно было воспользоваться, если не медлить.

— Мистер Джонсон, — вызвал Ивор главного инженера. — Сколько энергетический реактор продержится без радиаторов охлаждения?

— Минуты три, не больше, если хотите чтобы он потом дальше работал, сэр.

— Минус полминуты на свертывание и развертывание радиаторов. Нам нужно оказаться, как можно дальше и я желаю получить две минуты гипера без глушения реактора полностью.

— Можно попробовать, — не слишком уверенно произнес Джонсон.

Второй эсминец пока так и не показался. Ивор нервничал. Огромная пустота пугала его, как ребенка дремучий лес. Неожиданного нападения можно было ждать откуда угодно.

— Вывести на проекцию актуальную скорость, — приказал он. — Голосовой репитер каждые десять секунд.

Ивор не хотел отвлекаться лишний раз на цифровое табло.

— Да, сэр.

— Сто двадцать метров в секунду, — произнес синтезированный голос репитера.

— Свернуть всю периферию. Кроме радиаторов.

— Есть сэр.

— Двести метров в секунду.

Корабль начал прятать внешнее оборудование внутрь корпуса, словно черепаха или моллюск. Постепенно он ослеп, онемел, оглох. Вместо инструментов из ниш выдвинулись и встали на место непроницаемые панели контура.

— Реакторный перешел на дистанционное управление, — доложил Джонсон. — Начал эвакуацию персонала.

— Принято.

— Шестьсот метров в секунду.

— Реакторный эвакуирован. Отсек заполнен вакуумом.

— Принято. Машинное. Заглушить маршевые двигатели.

— Есть сэр.

Прозвучало привычное предупреждение об изменении ускорения. Затем плазма в двигателях иссякла и в корабле наступила невесомость.

— Убрать радиаторы.

— Есть сэр.

— Скорость тысяча сто метров в секунду.

— Замкнуть контур! Проверить целостность.

— Целостность подтверждена. Контур замкнут. Заряд накопителей в норме.

— Прыжок! Сто двадцать секунд. Сейчас!

Раздался щелчок. Шипение.

Проекция таймера на переборке начала обратный отсчет со 120 секунд. У Ивора возникло неприятное чувство, когда не знаешь наверняка, вошел ли корабль в гипер, или произошел какой-нибудь сбой и поле не достигло нужных параметров? Раньше он не обращал внимания на подобные сомнения, но теперь корабль находился в бою. Возможно именно сейчас вражеский эсминец выпускает снаряд или торпеду, а ты замурован в непроницаемом коконе контура и даже не подозреваешь об опасности.

Единственный способ узнать — посмотреть на расход энергии. В гипере расход упадет почти

до нуля, так как кипящий квантовый слой сам поддерживает себя; если нет, контур продолжит пожирать электричество точно чудовища Утгарда.

— Параметры в норме, идет отсчёт, — сообщил несколько секунд спустя инженер Джонсон.

Ивор облегченно выдохнул.

— Расчетное удаление?

«Нибелунг» прыгал без предварительных расчетов и стало интересно, как далеко?

— Три миллиона шестьсот тысяч километров, — сообщил Райт.

— Они нас достанут? — спросил Мскариль.

Он был спокоен. Королевских шут всегда выглядел спокойным. И когда по ним стреляли из орудий, и когда пускали торпеды.

— Не сразу, — ответил Ивор. — Свет это расстояние преодолеет за двенадцать секунд или около того. Экипажу эсминца потребуется время, чтобы осознать ситуацию, вычислить расстояние, сделать поправку на наше ускорение. А мы всё это будем знать заранее по счислению. И сможем начать раньше.

— Башня! — вызвал он. — Готовность открыть огонь. Расстояние три миллиона шестьсот тысяч километров. Цель — вражеский эсминец. Его расчетная локация на тактической схеме.

— Каково будет наше ускорение? — поинтересовался Швегла.

— Два g. Но не сразу.

— Принято.

Вот же ублюдок. Так отвечать командиру считалось мягко говоря не вежливым. Эту проблему ещё предстояло решить. Но не сейчас.

Ивор взглянул на один из графиков бокового экрана. Пока температура находилась в пределах нормы. Но это не удивительно. Жара начиналась в реакторном отсеке. Водородно-борный реактор не использовал для получения энергии тепловую фазу, получал электричество напрямую, за счет высвобождения электронов. Но всё равно нагревался от работы лазеров и это избыточное тепло отводила система охлаждения. При сворачивании радиаторов отводить тепло оказалось некуда, система замыкалась. И хотя реактор мог работать некоторое время и при высоких температурах, злоупотреблять критическим режимом не следовало.

Сейчас от других отсеков корабля реактор отделял вакуум, или вернее очень разреженный воздух, который наполнял пространство машинного зала. В таком режиме нормальная работа могла длиться как раз чуть более трех минут. После чего теплоноситель перегревался, срабатывали аварийные клапаны, но в гипере сбрасывать теплоноситель некуда и его пары заполнили бы машинный зал и весь отсек, потом ворвались бы в ниши между прочным и внешним корпусами. Постепенно разрушилась бы электроника, вышли из строя лазеры, датчики, механизм подачи топлива, задвижки. К взрыву это не привело бы, но ремонт потом мог занять несколько месяцев.

Если же при выходе из гипера вовремя сбросить теплоноситель и заменить его свежим (в баках хранился тройной запас), реактор продолжит работу без перебоев. А значит они смогут сразу стрелять, запускать маршевые двигатели, активировать лазеры ПРО.

Время подошло. Они свершили самый короткий прыжок на памяти Ивора. Каких-то три с половиной миллиона километров.

— Готовность! — произнес он.

Поле отключалось автоматически, по таймеру, если только не звучал приказ отмены. В нужный момент едва слышное гудение прекратилось.