Космонавт
Шрифт:
В помещении стало тихо, даже приборы перестали звенеть, и я, сидевший в нескольких шагах, понял, что это не просто обычная реакция на укус. Похоже, у него разворачивалась аллергия на пчелиный яд. Стремительная и опасная, такая, которая за несколько минут может перекрыть дыхание.
Пока остальные вокруг растерянно таращились, кто-то охал, кто-то просто завис с подносом в руках, я сорвался со своего места и метнулся к майору. Укус пришёлся в запястье, и жало всё ещё торчало, будто маленький черный крючок. Я выдернул его двумя пальцами, зацепив ногтями, стараясь не сдавливать кожу,
— Вызовите врача! — распорядился я, зная, что при клубе обязательно есть медики, ведь все-таки тут и предполетный осмотр, и медконтроль должен быть.
Все стояли, как вкопанные, но после того, как я гаркнул, сразу два человека рванули из столовой — надеюсь, что за медиком.
— Быстро, лёд нужен! — крикнул я уже в сторону кухни. — Есть лёд? Морозилка?
Из-за приоткрытой двери столовой кто-то отозвался, послышался грохот кастрюль, беготня, и уже через минуту повариха, раскрасневшаяся от испуга и вечного кухонного пара, передала мне через другого курсанта резиновую перчатку, набитую сколотым с морозилки льдом. Я тут же приложил её к месту укуса, прямо поверх туго стянутой руки. Нужно было сузить сосуды, чтобы яд не распространялся слишком быстро, и хоть немного облегчить отёк.
Пока все стояли, будто на немом параде, не зная, что делать, я действовал. В прошлой жизни, в другой — взрослой, настоящей, я обязан был уметь оказывать первую медицинскую помощь, должность того требовала. Раз в год проходил курсы, отработка навыков, теория и практика, и хоть в реальности пригождалось это нечасто, но сегодня именно это спасло человеку жизнь.
Майор начал задыхаться, но всё ещё был в сознании. Он пытался говорить, но воздух выходил только сиплым выдохом. Я с помощью других курсантов уложил его на пол, укушеную руку велел пареньку, который мне стал помогать, держать выше уровня тела майора.
Медик прибыл оперативно, сходу, прямо через одежду вколол пострадавшему что-то с помощью стеклянного шприца с огромной иглой. Наверное, антигистаминный препарат, я точно не разбираюсь в таких тонкостях. Но главное, что после укола симптомы чуть ли не мгновенно пошли на спад. И вскоре майор уже сидел на стуле, откашлявшись, даже отказался пройти с врачом, по-командирски отмахнулся от него и стал меня благодарить:
— Спасибо, если бы не ты, парень… Чертова аллергия, из-за этого меня и списали на землю когда-то. Вот, теперь здесь. Вроде летчик, а вроде и сухопутный. Это же ты вчера список документов переписывал? Которые для поступления нужны?
— Я.
— А чего не сдаешь? — кивнул он на мою картонную папку на завязках.
— Говорят, опоздал. Поздно, мол, пришёл, — пожал я плечами.
Павел Алексеевич нахмурился, глянул на свои командирские часы с таким видом, будто от них зависела сегодняшняя дата и судьба всего народа.
— Поздно?.. — протянул он, словно уточняя не у меня, а у времени самого. — Это кто сказал?
— Злотникова, — ответил я, припомнив
— Так. И что делать намерен? — испытующе смотрел на меня майор.
— Ну-у, для начала хотелось бы встретиться с председателем приёмной комиссии. Может, получится поговорить, объяснить. Вдруг возьмут документы… даже если вне общего порядка.
Майор прищурился. Не ехидно, не строго, а просто оценивающе. Без ухмылки, без иронии. Будто хотел действительно понять, что движет мною, удостовериться, серьёзен ли я в своём намерении и желании поступить.
— Вне общего порядка, значит?.. — побарабанил он узловатыми пальцами по столу. — А почему именно для тебя должно быть исключение? Как ты считаешь?
Я чуть кивнул, поднял глаза и уверенно проговорил:
— Потому что мне в небо надо. Очень.
Собеседник ответил не сразу, немного помолчал, будто обмозговывая мой тон и интонацию. Покрутил седой ус, потом кивнул, приняв внутреннее решение, заговорил:
— Ну что ж… Тогда приходи завтра. На собеседование. Я устрою тебе встречу с председателем приёмной комиссии.
— Собеседование? — переспросил я, немного опешив.
— Конечно. У нас, между прочим, отбор строгий. Собеседование проводится ещё на стадии подачи документов, чтобы отсечь тех, кто пришёл по ошибке или просто за компанию. А дальше — уже вступительные испытания по полной программе. Значок ГТО у тебя есть?
— Нет, — с некоторой досадой покачал я головой.
— Аттестат с хорошими отметками?
— Тоже не скажу, что блестящий.
— А спортивный разряд имеется?
— Не-а…
— Грамоты какие, похвальные листы за участие в общественной жизни, может?
— Увы… — развёл я руками. — Ничего подобного.
— Ну, может, авиамодельный кружок посещал? Или что-то подобное? Есть рекомендации?
Майор подкидывал мне один вопрос за другим, но ничего не помогало.
— Пустой, товарищ майор, но желания на двоих хватит, — улыбнулся я.
Майор вскинул брови, усмехнулся не иронично, а с каким-то мужским пониманием.
— Ну да ладно… — вздохнул он. — посмотрим. Придёшь всё равно — завтра с утра, пятнадцатый кабинет. Документы с собой. С грамотами, конечно, было бы лучше — но, думаю, что-нибудь придумаем. Ты ведь ловко среагировал сегодня с этой пчелой. Молодец. Где научился так действовать?
Я помолчал секунду, соображая, что бы сказать, а потом нашёлся:
— В туристическом кружке занимался раньше. Там у одного мальчишки такая реакция была. Видел, как его спасали, и запомнил. Вот и применил сейчас, пригодилось. Я только рад.
Майор приподнялся со скамьи, выпрямился, пожал мне руку крепко, по-военному, с уважением:
— Ну что, до завтра, товарищ кандидат. Как тебя звать-то?
— Сергей, — ответил я, пожимая его ладонь.
— А фамилия?
— Громов.
Он прищурился:
— Хм… Хорошая фамилия, звучная. Подходящая. Прямо как для лётчика.
Я не удержался и с лёгкой улыбкой добавил:
— Я вообще-то космонавтом хочу стать.
Майор усмехнулся в ответ:
— Кто ж не хочет…