Костер и Саламандра. Книга вторая
Шрифт:
А у меня щёки и уши горели огнём, мне хотелось провалиться сквозь землю.
И вдруг я услышала какое-то странное цоканье, будто в зал привели ещё одну искусственную собаку, но она почему-то шла, как лошадь. И развесёлый голос Жейнара гаркнул, перекрывая шум:
— Мессиры-леди, минуточку внимания! Взгляните-ка сюда, сейчас вылетит птичка!
Натурально все обернулись! А там Жейнар и Байр в форменных кителях с аксельбантами, такие же франты, как взрослые военные, вели под узцы, как маленькую лошадку, треножник, на котором был закреплён светописец! И треножник
Шуты гороховые.
Само собой, вокруг тут же сделалась толпа, гости охали и ахали, пытались выяснить, как мальчишки соорудили этот фокус. А Жейнар, с чёрной повязкой на глазу, как пират, — ещё бы зелёную райскую птицу ему на плечо! — важно говорил:
— Все подробности — потом! Сейчас будем запечатлевать государыню и леди-рыцаря Карлу для истории. Улыбочки!
А Байр, подделываясь под лексикончик портовых мальчишек, хихикал и поддакивал:
— Але, кавалеры! Раздвиньтесь взад, барышням не видно!
Меня как-то отпустило, ушла неловкость, стало смешно — и мы встали с Вильмой в обнимку, вокруг наша свита, а эти обормоты всех поправляли и командовали.
В это время репортёры сделали, наверное, карточек сто.
Но деточки очень тщательно организовали одну. Самую историческую.
Вот тогда-то Вильма и открыла бал!
И начались танцы, и знакомства, и болтовня, и всё такое прочее — вся эта суета, которую все так любят. Обычно — так времени жалко на всю эту ерунду, но…
Клай мне сказал:
— Ты же будешь со мной танцевать, леди-рыцарь? Ты обещала счастья, сколько сможем?
— Я почти не умею, — созналась я хмуро.
— И я почти не умею, — сказал Клай. — Я вообще никогда не танцевал, я же хромой был. Но все танцуют — и мы как-нибудь, в толпе, может, никто и не заметит, что мы неуклюжие?
— А, что нам терять, кроме репутации! Пойдём! — решилась я.
Ну, мы оттоптали друг другу ноги, между нами путалась Тяпка — и всё равно было весело до невозможности, хоть я и не пила вина. Что-то у меня внутри разжалось от этой шуточки мальчишек со светописцем — ну да, мы такие ходилки с лошадиными костями разрабатывали, чтобы вытаскивать пушки из грязи, живых лошадей поберечь, а они сделали ерунду для фокуса, наверное, с овечьими. И я была рада видеть Жейнара, мы с Клаем его даже поймали после нашего танца. И я сказала:
— Тебе надо на улицу Прачек съездить. Там тебе протез глаза подберут и объяснят, как пользоваться. Куда Норвуд смотрит, не понимаю…
— Да он адски занят, леди Карла, — сказал Жейнар. — Я его уже три дня не видел. Он теперь с мэтром Фогелем работает же. А я — дурак просто: мне самому бы подумать о протезе, только я забыл вообще, напрочь… даже не забыл, а к себе не применил.
— О себе не думал, — кивнула я.
Жейнар улыбнулся шикарно:
— Про бал думал!
Виллемина дорвалась до танцев. Она танцевала, танцевала и танцевала, она великолепно танцевала, все восхищённо глазели, она очень здорово танцевала с Валором —
Я подошла поздороваться с Мельдой, когда Мельда в кружке фрейлин и ещё каких-то, видимо, её знакомых дам ела засахаренные пышечки и болтала. Она стояла ко мне спиной — и, услышав, что она говорит, я её даже окликать не стала, побоялась ей помешать.
— Ах, вовсе не будет некстати! — щебетала Мельда. — У меня есть ещё две: одна, представьте, бронзовая, позолоченная, и на колене гравировка в виде бабочки, я с ней на Новогодье костюм придумала, а вторая — под обычный чехол. Ну, понимаете, дамы: как простая человеческая нога, на неё можно надевать чулки, всё такое…
Девицы слушали потрясённо и восхищённо одновременно.
— Милая! — хмурясь, говорила уже взрослая дама, лет, видимо, тридцати и замужняя. — Это же слишком смело!
— Что вы, Гильфрида, дорогая! — хихикала Мельда. — Хотя… ну, быть может, и слишком смело, но это так восхищает Ланса… Он говорит, что я его механический ангел, что это так потрясающе современно!..
Ланс пил шипучку с офицерами — и я прямо-таки подкралась к нему из-за колонны: меня разбирало дичайшее любопытство, я хотела послушать, что говорит он. Вот прям не сомневалась ни секунды, что мессиры военные обсуждают ровно то же самое.
— … фантастические возможности, — говорил Ланс. — Её так терзало, что придётся отказаться от прогулок, от танцев — но, видите, мессиры, современная наука! Она порхает, как птичка. И в ней появилось что-то болезненно прелестное, такое трогательное… воин-куколка…
— Я слышал, мессиры, в такие протезы монтируют кости, — заметил один из его приятелей.
— Кости — если есть хоть какие-то задатки некроманта, — сказал Ланс. — Но у куколки их нет, так что — чистая механика, мессиры, механика и баланс. Особое соотношение частей.
— Говорят, — вставил другой офицер, — это почти безболезненно.
— Ну это — положим! — возразили ему.
— Моя малютка, конечно, очень сильна духом, — улыбнулся Ланс, — но вы полагаете, что она так непревзойдённо умело скрывает нестерпимую боль?
— Танцы, фехтование, верховая езда…
— О чём вы говорите, мессиры! Если сейчас могут сделать протез тела целиком!
— Даже если оторвёт голову — сделают фарфоровую?
— Лично вам, Бэррил, деревянную, и вы ровно ничего не потеряете, бру-ха-ха!
— Я вас покину, мессиры. Разносят мороженое, Мельда его любит, я хочу принести ей сам, — сказал Ланс и смылся развлекать невесту, оставив офицеров обсуждать услышанное.
Меня они позвали оба. Послали Жейнара гонцом — пригласили в соседний зал, где сидели на диване в нише и ели мороженое. Ланс встал мне навстречу, а Жейнар притащил и мне вазочку мороженого, даже с вишней, только мне решительно не хотелось.
— Не особенно люблю сладкое, — сказала я, и он, ухмыльнувшись, забрал себе ещё одну порцию.