Костры Фламандии
Шрифт:
– Лучше спросите, кто и каким образом способен запретить ему. Он вступил в казаки, у него титул казачьего полковника, прибыл он сюда вместе с полковником Сирко. В бою вел себя храбро.
Выслушав все это, Гяур и Сирко переглянулись. Архангел давно вышел за пределы тех слов, которые должен был молвить во время разговора с майором Корецким. Но при этом ведет он себя вполне рассудительно и говорит так, словно выступает в роли адвоката князя. Но майор тоже уловил его старание, поэтому возмущенно прорычал:
– Ты чего добиваешься, холоп? Можно подумать,
– Вы сами заговорили об этом, господин майор. Вот я и говорю, что знаю. Кстати, слышал, что уже в первый день войны на земле Франции Сирко, в присутствии других офицеров, сказал сотнику своему, Гурану: «Случится так, что погибну, командование полками переходит к Гяуру». Если бы сказал, что командование переходит к вам, к майору Корецкому, тогда все было бы проще, – добавил Архангел, хитровато отводя взгляд в сторону.
– Да он скорее залил бы свою глотку свинцом, чем произнес бы нечто подобное.
– Вот и я так думаю, – въедливо признался Архангел.
– Но Гяур для меня не помеха. Он не имеет права вступать в командование казачьими полками. Как я уже сказал: еще непонятно, как он вообще попал в Польшу. Нужно разобраться, кто и зачем прислал его в Речь Посполитую.
– Только разбираться с этим следовало еще там, в Варшаве.
– Заткни свою пасть. Что-то ты слишком разговорился. А что касается Гяура, то, на всякий случай… Словом, на всякий случай вечером уберешь и его.
– Это не так просто, ясновельможный. Полковник теперь будет настороже. Казаки и так уже ищут убийцу. Они понимают, что убил кто-то из своих. Открыто говорят, что скорее всего убийцу следует искать среди поляков, которые пришли на кораблях вместе с украинцами. Получается, что подозрение обязательно падет на меня.
– О своей шкуре сам позаботишься.
– Без вашего покровительства?
– У меня свои болячки. Ну а полковника Гяура нужно убрать, причем как можно скорее. В крайнем случае повести дело так, чтобы этого чужеземца казаки не признали.
– Это не в моей воле, господин майор. То есть будущий полковник.
– Все в нашей воле, – болезненно поморщился Корецкий. – Теперь уже – все в нашей…
– Только смею напомнить, что вы еще не рассчитались со мной за Сирко.
– Вечером уберешь Гяура, – положил Корецкий руку на пистолет, – и сразу же рассчитаемся. Если все сделаешь, как велю, с завтрашнего дня ты – лейтенант. Как обещал. Получишь свои кровные, – хищно ухмыльнулся Корецкий, сделав ударение на слове «кровные», – и с первым попутным кораблем можешь отправляться в Польшу, пан лейтенант. Снилось ли тебе когда-нибудь, что ты… станешь офицером коронного войска?
– Вашей милостью, пан полковник, вашей милостью.
– Погоди «полковничать», погоди, – раздраженно остановил его Корецкий. Настроение будущего командующего казачьими войсками менялось с непостижимой для Архангела быстротой. Оно очернялось
– Никто, ясновельможный, никто, – натужно сопел Архангел, словно за ним все еще гнались. – Из-за ограды пальнул – и садом. Там крик, шум, пальба. Но погони не было. Видно, подумали: «Испанец какой-нибудь, из окна». Затаился в подъезде какого-то дома, переждал. А потом, уже на улице, от казаков услышал, что, мол, Сирко убит, и что, видно, кто-то из своих стрелял. А еще сказали, что атаманом становится Гяур.
Вернувшись к своей карете, графиня бросила Кара-Батыру, сидевшему на месте кучера: «А теперь гони к дому графа де Бельфора» – и, откинувшись на спинку сиденья, счастливо улыбнулась. Независимо от того, как воспримет ее появление у себя девяностолетний «доблестный рыцарь» де Бельфор, этот день войдет в ее жизнь как день редчайшего везения.
– У нас все хорошо, графиня? – заглянул во все еще открытую дверцу кареты слуга.
– Узнай о моем везении граф де Моле, он умер бы от зависти, – саркастически улыбнулась она.
– Это уже невозможно.
– Умер бы, умер, этот несостоявшийся «Великий магистр», – саркастически улыбнулась искательница сокровищ. – Очень скоро они по-настоящему поймут, чего мы с вами стоим, лучший из воинов крымской орды. А ты говоришь: «Невозможно». Гони к дому графа де Бельфора.
– Я лишь хотел сказать, – жестоко улыбнулся татарин, – что не позволю де Моле узнавать о ваших успехах. – И голова Кара-Батыра исчезла за стенкой кареты.
Прежде чем разыскать мадам Коле, они побывали у дома рыцаря де Бельфора и даже умудрились расспросить единственного оставшегося у него слугу о здоровье неимоверно состарившегося аристократа. Тот заверил, что на разговор с красавицей-мадемуазель графа еще хватит. Теперь Диане и предстояло проверить, хватит ли его на самом деле.
Рыцарь де Бельфор сидел на низенькой садовой лавке у небольшого, покрытого тиной пруда, зеленевшего посреди некогда цветущего парка: озеро, парк, старик – все было покрыто мрачным налетом старости и забвения.
Граф задумчиво смотрел в мутное зеркало плеса, думая о чем-то своем, а скорее вообще ни о чем не думая. И даже появление прекрасной дамы не способно было вырвать его из паутины стариковской прострации.
– Вы меня удивляете, доблестный рыцарь де Бельфор, – почти напыщенно произнесла Диана, остановившись буквально в трех шагах от владельца запущенного пруда и такого же неухоженного особняка. – Сидеть в присутствии графини де Ляфер! Никак не отреагировать на ее появление.
– Считайте, что уже отреагировал. Только говорите покороче, у меня мало времени.