Костры на башнях
Шрифт:
Шофер помог Наде поднять вещи в тамбур. Вагон набили до отказа, люди сидели на узлах даже в проходе. Все ждали с нетерпением, когда состав отправят. Но он продолжал стоять. Было темно и очень душно — окна были наглухо закрыты.
— Когда же поедем? — Беспокойство людей росло.
— Куда ж под бомбы? — недовольно ответила проводница. — Переждем — тогда.
На этом разговор оборвался.
Резко закачался вагон, ударился буферами о соседние и тихо тронулся с места. Мимо окон проплыли силуэты привокзальных
Тариэл Хачури втолкнул в вещмешок теплое зимнее белье, сложенное стопкой, шерстяные носки и то, что может понадобиться в горах; в боковые карманы вещмешка положил алюминиевую кружку, ложку, перочинный нож. «Что еще? — подумал он и ответил себе: — Кажется, все». Бросив оценивающий взгляд на вещмешок, который здорово увеличился в объеме, он забросил его за спину. Теперь можно идти, однако он продолжал стоять, словно что-то еще предстояло сделать на прощание. Осмотрелся как бы для того, чтобы запомнить, сохранить в своей памяти все до мелочей.
Тягостное впечатление производили неубранные комнаты, оголенные стены, где еще недавно висели фотографии, голые кровати, на полу — коврики. Жену и двух маленьких сыновей Тариэл отправил к ее родителям, за них он может не волноваться, они в безопасности.
— Прощай, родной дом. Мы обязательно вернемся. И тогда наполнятся твои стены детскими голосами…
На дворе стояла прохладная ночь, легкий ветерок уносил в сторону черные космы дыма, не видно было ни луны, ни звезд. Наступили прохладные вечера, давал знать выпавший после дождя в горах снег.
И здесь, во дворе, Тариэл осмотрелся, попрощался со своим садом. Закрыл за собой калитку. Пошел по улице. Кругом было тихо. После продолжительной бомбежки тишина показалась какой-то гулкой, настороженной. Улицы безлюдны. Откровенно говоря, Тариэлу не хотелось ни с кем сейчас встречаться: ощущение такое, будто мужчины покидают своих матерей, жен, детей в самую трудную, решающую минуту. Одно оправдание: уходят, чтобы вернуться. В горах они нужнее.
На этот раз Тариэл направился не в помещение милиции, а во двор. Под металлическим козырьком, служившим навесом, он задержался: ему почудилось, что послышался шорох.
Он нащупал замочную скважину, вставил в нее ключ.
— Ну где вы там? — бросил он сердито, открывая дверь.
— Здесь.
Показались Асхат Аргуданов и Махар Зангиев, оба мрачные, потемневшие, злые.
— Можете проваливать на все четыре стороны, — сказал Тариэл устало. — Не хочу, чтобы вас освобождали эти гады. Уходить надо.
Парни продолжали стоять на месте.
— Ну, чего ждете?
Вид начальника отделения милиции показался парням странным. Асхат и Махар привыкли видеть Тариэла Хачури всегда в форме, тут же на нем простенькая суконная рубашка, а за спиной вещмешок.
— А вы куда? — спросил участливо Аргуданов.
— Наверно, туда? — Махар указал
— Куда надо, туда и иду, — бросил Тариэл сумрачно.
— Возьмите и меня, — попросил Зангиев.
— Что ты только о себе говоришь?! — рассердился Асхат. — Ты думаешь, я не пойду?
— Можете успокоиться — ни того, ни другого я не возьму, — пригрозил Тариэл. — Вам там делать нечего. Там нужны настоящие мужчины, крепкие, дисциплинированные, как настоящие солдаты.
— Разве я не такой? — запротестовал Махар. — Почти каждый день заходил в военкомат. Просил, чтобы отправили на фронт. А мне одно и то же: броня, броня… Как будто некому было возить руду.
— И у меня… Или вы не знаете, что нас, чабанов, не брали? — напомнил о себе и Асхат. — Вот и сейчас я попросил бригадира, спустился с гор из-за этого…
— Знаю. Знаю, что у вас броня. А вот ручаться за вас опасаюсь, — сказал Хачури сурово.
— Зачем вы так, товарищ начальник? — заговорил Аргуданов с обидой. — Не надо путать одно с другим.
— По-вашему, теперь на нас нужно крест положить?! — защищался и Махар. — Ошибаетесь, товарищ начальник милиции.
— Вот, вот, шуметь вы молодцы. А на серьезное дело готовы? — Тариэл, казалось, намеренно тянул время, чтобы удостовериться прежде, чем решиться на серьезный шаг. — Горы есть горы! Трусости не потерпят. А тем более…
— А мы что, по-вашему, трусы, что ли? — оборвал Зангиев, тут он и вовсе закипел, как чугунок на костре. — Эх, если б был здесь Виктор Алексеевич. Послушали бы его. Да он… Он обязательно бы поручился за нас.
— Ладно, не шумите. Даю вам на сборы полчаса. Ступайте по домам, да живее. Ждать вас ее буду, учтите. Возьмите с собой теплое белье. И направляйтесь в сторону «каланчи».
…Рассвет застал путников в ущелье; взбирались все выше и выше, сквозь лабиринты скал. Наверху островками лежал снег, кое-где стекали ручьи, соединяясь в один, и шум падающего потока разносился по ущелью.
— Глядите, братцы! К нам идет пополнение, — радушно встречал новую группу добровольцев Саша Прохоров. Увидев Асхата и Махара, он похлопал по плечу одного и другого, подмигнул лукаво и одобрил: — Вот это вы решили правильно. Повоюем вместе.
— А как же! Будем бить фашистов! — согласился Аргуданов.
— И от меня им достанется! — добавил подчеркнуто Махар.
Тариэл Хачури и Карпов, ротный политрук, пожали друг другу руки и направились по крутой тропе к домику, притаившемуся за гигантскими валунами.
— Товарищ капитан, — доложил Хачури, представ перед Соколовым, — меня назначили к вам командиром роты. Со мной два добровольца — Аргуданов и Зангиев.
— Очень рад, Тариэл. Я хотел…
— Можешь не беспокоиться, Надю посадили на поезд, — сказал Тариэл, чувствуя, что именно этого известия ждет от него Виктор.