Костры на башнях
Шрифт:
— Уж лучше бы шли дальше, — пробурчал, Прохоров Аргуданову, от которого не отходил теперь ни на шаг. — Походим, что ли? Погреемся. Чего стоять на месте.
— Давай, — охотно согласился Асхат. — Мы, чабаны, в это время бываем уже внизу. Загоняем отары в кошары, — пояснил он, словно оправдывался за то, что к холоду не привычен. — Другое дело летом. Правда, и летом в горах вечера иной раз бывают прохладными. Но хорошо как! А если откровенно, я зиму не люблю. Ты-то с Урала, должен быть вроде бы закаленным.
— Таких высоких гор там нет, — ответил Прохоров. —
— Что ты! — нахмурился Асхат. — Вон на какую высоту забрался фронт.
— Где Макар и телят не пас.
— Отары на такую верхотуру мы никогда не выгоняли, — по-своему воспринял слова Прохорова Асхат.
— Ну ничего. Скоро нашим мучениям придет конец. — Прохоров чуть-чуть задержался, пропуская на узкой тропе вперед себя Аргуданова, а сам тем временем осторожно оглянулся: не следит ли за ними ротный, который и здесь норовил проявить свои милицейские способности. — А что, если нам сходить проведать Махара? — предложил он. — Вот обрадуется.
…Перед тем как выписаться в часть, он зашел к нему. Поговорили поначалу — ни о чем существенном, так, для отвода глаз. А потом, как бы между прочим, Прохоров закинул удочку.
— Неудобно как-то получилось, — сказал он, сделав виноватое лицо. — Точно грех за собой чувствую. Сходить, что ли, к Хачури? Да обо всем рассказать… О самоволке в город. Очень хотелось, скажу, жену повидать. Чую, не увижу ее больше…
— Зачем? Никто же не догадался…
— А тот пистолет, — оборвал его он, — представляешь, оказался негодным. Выбросил я его к чертям. Еще кому-нибудь на глаза попадется, не оправдаешься. Верно?
— Конечно, — согласился Махар.
На том разговор и закончился. Зато теперь есть предлог отлучиться из роты.
— Хорошо бы, — согласился Асхат. — Только старший лейтенант не отпустит.
Хачури точно подслушал их разговор.
— Далеко не расходитесь! Мы тут остановились не на веки вечные!
— Вот видишь, — насмешливо бросил Асхат.
— Товарищ старший лейтенант, а погреться можно? — спросил Прохоров.
— Можно. На площадке попрыгайте.
Федор Феофанос предложил:
— А вот так — петушиным боем. — Он стал на одну ногу и боком-боком, скача на одной ноге, двинулся к Измаилову. — Держись, дружище!
Зелимхан тотчас принял такую же стойку, и они стали налетать друг на друга. Оба закряхтели от усердия, шапки сбились на затылок, вскоре пар заструился от их взмокших голов.
Появился посыльный из штаба полка.
— Товарищ старший лейтенант! Вас вызывает командир полка.
Хачури чуть было не вспылил: не могу отлучиться из роты. Но сдержался. Боец не уходил, словно получил строгое указание от начальства доставить командира роты. Делать нечего — придется идти. «Неужели Ващенко не соображает, — нервничал дорогой Хачури, — сейчас ни на секунду нельзя оставлять Прохорова без присмотра. Буквально несколько минут назад он пытался сбежать. Очевидно, что-то не получается у него со связью с егерями, и он решил идти на крайние
У штаба Хачури увидел Соколова и поспешил к нему.
— Послушай, комбат, что это значит?
— Не сердись, следопыт. Так нужно.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Теперь пусть уходит.
— Ты хочешь его отпустить? Такой приказ?
— Не совсем так. За ним следят. Решено взять и тех егерей. Их тоже нужно перехватить, чтобы не ушли. А Прохоров сам приведет к ним. Они, должно быть, где-то неподалеку. Ожидают с ним контакта.
— Он уже пытался дать деру…
— Знаю.
— Значит, Прохоров под присмотром? За ним наблюдают?
— Ну конечно! Те парни, что из нового пополнения, — подмигнул Виктор. — Так что все будет как надо.
— Ах, вот оно что! Тихие, незаметные, лишнего слова не скажут. Как новобранцы… — Тариэл был недоволен, добрые карие глаза его смотрели на Соколова сердито, густые черные брови нахмурились. Было от чего сердиться: после напряженной круглосуточной слежки его неожиданно лишили возможности провести заключительную, самую ответственную часть операции.
— Что тебя не устраивает? — спросил Виктор.
— А мы сами не справились бы, да?
— Дорогой Тариэл, у нас своих хлопот — во! Наша основная задача спасти людей. Вывести их в безопасное место. Самый основной отрезок пути, самый опасный — вот он, впереди. Спустятся немцы со склонов и не дадут нам выйти из ущелья. А в том, что особисты не упустят Прохорова и егерей, можешь не сомневаться. Туда подбирают особых, как в милицию, — по-дружески подмигнул ему Соколов. — Тут вот какое дело, брат. Нашему батальону поручено выйти вперед, занять надежную оборону по обе стороны ущелья, чтобы предотвратить возможный налет егерей на колонну.
Полковник Ващенко, плотный, кряжистый, обычно уравновешенный человек, в этот раз был крайне взволнован и возмущен и показался Виктору в столь непривычном состоянии немного смешным и каким-то неуклюжим, чем-то напоминая разбушевавшегося медведя.
— Представляешь, Соколов, особисты не смогли взять егерей, вот… — Они были вдвоем, и командир полка говорил откровенно. — Двоих застрелили наповал, а третий… без сознания. И вряд ли придет в себя.
— Прохорова-то взяли? — Больше всего Виктора волновало это.
— Если б не взяли, нам головы за то поотрывали бы. — Ващенко приподнял массивный, как гиря, кулак. — Говорил им, что сами справимся. Уж мы-то постарались бы… Но ты же знаешь! Последнее слово за начальством.
— Не будем огорчаться. Главное, не дали уйти егерям. Теперь нам надо спешить. Немцы тянуть долго не будут.
— Ты прав, капитан. В путь. И будьте осторожны.
Перед тем как отправиться, Виктор заглянул к матери ненадолго — кто знает, что ждет их там, у развилки! Про то, что батальон уходит вперед для прикрытия колонны, говорить, разумеется, не стал — к чему ей лишние тревоги.