Костры на башнях
Шрифт:
— Ты не боишься? — тревожно предостерег он. — Время позднее. Я бы с удовольствием тебя проводил… если б можно было.
— Нас развозит дежурная машина.
Азамат продолжал плестись за ней по двору, только теперь не знал, что сказать еще, чтобы удержать ее чуть-чуть. Она пошла быстрее, намереваясь оставить его на полпути к проходной.
— Как ты думаешь, удержат наши Владикавказ? — спросил он. — Говорят, такое творится на передовой. Горят камни, железо. А немцы все новые силы подбрасывают. Хотят оцепить город
— И к Москве подступали. А где теперь фашисты?
— Столько раненых привозят. А что могут сделать бедные медики! С того света не вернуть.
— Извини, я спешу. — По-другому она уже не смогла бы от него избавиться. — Сына сколько дней не видела!
— Завтра ты когда выходишь на службу?
— Утром.
Азамат постоял еще немного, будто надеялся, что она раздумает и вернется, пожалеет, что обошлась с ним сухо. Но нет, она исчезла. Он укутался потуже в больничный халат из поблекшей байки и неторопливо направился к своему корпусу.
— Азамат. — Кто-то тихо позвал его из кустов сирени.
Он подошел ближе, но никого не заметил.
— Кто тут? — спросил тревожно Азамат, боясь заходить в самую темень.
— Не кричи. Подойди поближе, не стой на свету.
Голос показался знакомым и сразу нагнал страх: кто бы это мог быть? Панически застучало сердце.
— Дядя?! — Азамат попятился.
— Тихо, говорю тебе. Куда ты бежишь!
— Что ты здесь делаешь? Как ты оказался здесь?
— Это я тебя хочу спросить. Как ты оказался здесь?
— Вот… Попал в госпиталь…
— Вижу, что попал! Но с какой стати?
— Заболел. Лечусь, — отвечал напуганный до смерти племянник. — Со мной такое творилось…
— Что именно?
— Сам понять не могу. Потерял сознание. В горах началось. Столько там снега… Снег, снег… Все перед глазами кружилось.
— Ты был в горах? Ты бежал в горы? А уже потом сюда?
— А что мне оставалось делать?! — яростным шепотом заметил Азамат. — Начались аресты. Никто в школу не ходил. На меня смотрели… родная мать…
— Ты соображаешь, что делаешь? Или от трусости твой разум помутился?!
— Каждый должен побеспокоиться о своей судьбе! — окрысился Азамат. — Уполномоченный заварил кашу, потом стал удирать… — Он не знал, как защитить себя, какие еще привести доводы, чтобы оправдаться, и понимал: что ни скажет, все не то.
— При чем тут уполномоченный? Что ты болтаешь? Ну и племянничка послал мне аллах. Взрослый мужик, а душа — кроличья.
— Всегда ты так. Осуждаешь, не разобравшись.
— Ненавижу, когда ты виляешь задом. Сегодня — вашим, завтра — нашим. И не вашим, и не нашим.
— Я ли виноват? Вон как подкачало здоровье, — жалостливо доказывал Азамат; он прикидывался, будто не понимал, что от него требует дядька.
— Я тебе уже говорил. Предупреждал. Трусость дорого тебе обойдется. Вот увидишь, ты плохо кончишь.
— Не всем же
— Заладил: «как ты», «как ты», — передразнил он племянника. — Куда уж куцему до зайца, — устало ответил Амирхан, зорко глядя в сторону больничного корпуса: из него кто-то выходил, мелькнули тени.
— И здесь ты меня нашел, — сказал Азамат с какой-то обреченной безысходностью.
— Я где хочешь найду. Из-под земли достану, — стращал дядька, сверкая белками глаз.
— Я знаю, зачем ты здесь. Ты пришел сюда из-за старшей Соколовой.
— Какой сообразительный, — брезгливо сощурился Амирхан.
— Только напрасно стараешься, — заранее решил предупредить дядьку Азамат. — Меня в это дело не впутывай. И вообще… — Он не знал, какие привести доводы, чтобы разубедить Амирхана, и стал защищать Елизавету Христофоровну каким-то осевшим голосом: — Она при чем? Чем она виновата?
— Ты все сказал или чете-то еще недоговорил? Смотри-ка, какого пламенного защитника заполучили Соколовы! — произнес Амирхан, не скрывая злобы.
— Хотя и обижен я на них… Елизавета Христофоровна игнорировала меня… Но потом лечила…
— Успокойся. И послушай теперь меня. — Амирхан внезапно сменил гнев на милость, словно проникся к племяннику сочувствием. — Если ты способен сделать единственно верный шаг, то поступишь так, как я посоветую. Я пришел сюда, чтобы спасти тебя. Спасти, глупец! А ты стал Соколову защищать. Плевать мне на нее. Рисковать, приходить сюда из-за зряшного дела! То, что ей полагалось, она получила с лихвой. Прожила жизнь, как вяленая вобла. А вот тебя мне жаль. Ты погубишь себя здесь, поверь. Надо бежать!
Азамат сник, его била легкая дрожь, теперь он не знал, как быть. Он кивал бездумно, со всем, что говорил дядька, соглашался.
— В общем, так! — строго сказал Амирхан. — Через два дня встретимся здесь в то же время. Понял? Принесу тебе одежду и документы…
Дверь, как всегда, открыла бабулика, так, на манер сына, называла старушку и Надя. Спала она чутко, и долго стучать в створку ставни не приходилось.
— Кто? — спрашивала она, припадая ухом к двери в маленьком темном коридоре.
— Это я, бабулика.
— Открываю.
К короткому полуночному диалогу прибавилось сегодня еще несколько слов.
— Тс-с… — Старушка поднесла к губам костлявый палец и, указывая глазами в соседнюю комнату, где спала Надя с сыном, таинственно сообщила: — Он спит.
Надя сняла туфли, расстегнула пальто и только потом замерла на месте — она не впервые застает сына спящим, однако никогда прежде бабушка не предупреждала о том, что нужно соблюдать тишину. К чему бы это? Надю охватило тревожное волнение, она не стала расспрашивать старушку и, не снимая пальто, поспешила в спальню.