Костры на башнях
Шрифт:
— Через Балтинский зигзаг?
— Молодец, мигом сориентировался. Хорошо, что горы знаешь. Твоему батальону нужно будет перехватить гитлеровцев. Всыпь им. Как, бывало, били мы оккупантов под руководством твоего отца. — Ващенко не приказывал, скорее советовался, но лицо его оставалось строгим. — Зажмем-ка мы гадов общими усилиями в каменном мешке. Свяжем, как говорится, по рукам и ногам. Перекроем им пути. И пусть тыкаются и мыкаются, дух из них вон!
Балтинский зигзаг — самый короткий, но труднопроходимый путь, поскольку завален крупными
Метров за восемьсот до Военно-Грузинской дороги батальон Соколова настиг немцев. Заняли за скалой надежную позицию и начали обстрел фашистов. Но вскоре выяснилось, что одна рота противника пробралась к Дарьяльской излучине, где и заняла оборону — держит под контролем последние метры ущелья.
— Тариэл, я дал маху, следопыт, — себя стал обвинять Виктор. — Теперь немцы могут опередить нас. Попытаюсь исправить положение. Ты останешься здесь.
— Возьми отделение Аргуданова, — предложил Хачури и, не дожидаясь согласия, скомандовал: — Сержант Аргуданов, с отделением — к капитану!
В это время вернулся запыхавшийся от быстрой ходьбы Махар Зангиев — с двумя бойцами ему было приказано спуститься вниз в ущелье, чтобы выяснить, куда свернула передовая группа немцев. Теперь он доложил:
— Фрицы свернули в сторону «ермоловского камня».
— Что же, мы их перехватим перед Дарьяльским мостом, — заметил Соколов.
— Товарищ капитан, — взволнованно добавил Махар, — я видел того альпиниста, Конрада. А с ним мужчина, очень похожий на Азамата. Только седой. Это, должно быть, и есть его дядька.
— Смотри-ка, Магомет пришел к горе! — зло пошутил Хачури. — Ну что ж, как говорят горцы, волк за долги шкурой будет расплачиваться.
— Живьем бы их взять, — сказал Соколов. — Разговор к ним есть очень важный. Ну, не будем терять время.
Соколов устремился в узкое ущелье с отвесными скалами, с которых стекали ручьи. Один за другим вслед за комбатом потянулись бойцы.
— Быстрее! — то и дело поторапливал Аргуданов бойцов. — Не отставать!
Вскоре в глубоком и тесном распадке начался крутой подъем. Соколов поднимался вверх с завидной легкостью, слегка сутулившись и вытягивая вперед руки, быстро находил для ног упоры. С трудом осиливал подъем грузный, неповоротливый Никола Николаев. Что-то бурчал под нос, ругал себя за то, что так и не приноровился к горной местности.
— Лучше бы остался там, в батальоне! — вымолвил Асхат. — Нам теперь ни секунды терять нельзя.
— Эх, братцы! Сколько неудобств из-за меня, — сознавался виновато Никола. — Но в бою я не подкачаю.
Конрад Эбнер ждал сообщений от капитана Лаца с нетерпением — как там дела? Удалось ли капитану овладеть Дарьяльским ущельем, либо она продолжает оставаться в руках русских? Конрад только теперь по-настоящему оценил боевые способности комбата: стоило ему остаться без Лаца, тотчас почувствовал, как его не хватает, как нужен совет капитана. В горных условиях Эбнеру еще не приходилось
Наконец прибыл посыльный с донесением: Лац сообщил, что оборону русских в районе Дарьяльского ущелья прорвал и вышел к Тереку. К этому времени выглянуло солнце, стало пригревать. Немецкие солдаты с потемневшими от пыли лицами потянулись к бурной, пенящейся реке. Разделись по пояс, шумно плескались в воде.
— Господин капитан! Отметить надо такое событие, — предложил офицер, чья рота первой прорвалась к дороге.
— Отметим. Непременно отметим. Но подождем командира полка. — Лац, высокий и плечистый, смотрел в сторону распадка.
— Что-то запаздывают наши тыловики, — стали шутить солдаты.
— Мешковатого посыльного, видать, отправили.
— Нужно было Ганса. Пулей пролетел бы туда и обратно.
— Он тут нужен.
— Снайпер. И скольких ты уложил?
— Смотрите, показались машины.
— Наши ползут.
— Наконец-то…
Конрад был доволен действиями роты, пообещал:
— До самого командующего дойду, капитан Лац. Вот увидите, наградят вас крестом.
— Благодарю вас, господин полковник.
— Несите вино! — распорядился Конрад. — Отметим такое событие! И выдать солдатам усиленный паек, они этого заслужили! — добавил он, чувствуя настроение ожидающих чуть поодаль солдат.
Расположились неподалеку от реки, на траве, открыли бутылки с вином, приготовили закуску. Эбнер поднял металлическую кружку с вином и произнес тост. Как никогда прежде, говорил он пламенно и красноречиво, от души поздравил всех с завершившейся операцией.
— Мы вышли к берегу знаменитой кавказской реки! Это большой успех!
— Ура! — вскрикнули все дружно и стали тянуться друг к другу металлическими кружками, расплескивая вино.
Конраду верилось и не верилось в такой успех, он не пил, благодарно смотрел на однополчан, словно намеревался сказать им еще что-то очень важное, сокровенное. Справившись с волнением, поднес к губам кружку. Но успел сделать не более двух глотков.
Раздались выстрелы из-за скал. Первым, улыбаясь, рухнул на траву капитан Лац. Разорвалась неподалеку от машины граната, попятился, пытаясь схватиться за кузов, шофер, но не удержался и распластался у ската. Радист, сообщивший о том, что Военно-Грузинская дорога в районе Дарьяльского ущелья взята под контроль горнострелкового полка, руки расправил, как птица крылья, и упал на спину.
Эбнер, преодолев столбняк, отбежал за выступ высокой скалы, прижался к холодной каменной стене.
— Как такое могло случиться? Как сюда попали русские? Где наша оборона?
Но кого он о том спрашивает? Он замолчал, обескураженный: ждать ему совета уже не от кого, некому и иск предъявить. Тот, кто гарантировал Конраду безопасность и успех, лежал мертвым. Исчез и проводник, старый лис Татарханов. Завел полк в каменный мешок и исчез.
— Кто мне ответит, как это случилось? — вопрошал он пустоту.