Костры на башнях
Шрифт:
На тесной площадке возле реки никак не удавалось развернуть орудия. Застывшие вокруг скалы, еще минуту назад мирные, сонливые, будто ожили: из-за каждого выступа, из-за каждого камня раздавались выстрелы.
«Попались в ловушку! — Конрад осмотрелся. — И отступать, кажется, некуда».
— Господин полковник! Нужно уходить. Занимать позицию ниже по течению реки. Мы в западне.
«К черту советы! Хватит! Наслушался!»
До «ермоловского камня» рукой подать, а пройти туда так и не смогли.
Солнце провалилось за вершины, внезапно
— Господин полковник! Нас здесь всех уничтожат. Надо уходить!
Но Эбнера, кажется, ничто не могло оторвать от холодной стены, к словам говорившего он остался безучастным. Разве он сам не понимал, что нужно уходить от места засады вниз по дороге. Но была ли гарантия, что за следующим поворотом не поджидают их другие советские части? Да-да, они оказались в самой ужасной ловушке, в которую ловко и продуманно заманили их горцы.
«А где же проводник?» — Еще раз он стал искать Амира Тарана глазами. И тут вспомнил, что не было его и тогда, когда дружно поднимали кружки за успех. Не позвал его Конрад, чтобы отметить важное событие, радость, видать, затуманила голову.
Обер-лейтенант, не отходивший от полковника ни на шаг, отстреливался наугад, норовя при этом прикрыть собой Эбнера.
— Господин полковник, нужно уходить, — потянул он Конрада за рукав.
Что же его держит? Или страх приковал к скале, или он еще на что-то надеется?
Наконец одно из орудий удалось развернуть и направить в сторону скал, за которыми прятались горцы. «Сейчас что-то решится!» — подумал Конрад. Артиллеристы выстрелили прямой наводкой — от высокой неприступной стены откололись пласты надтреснутой породы и с грохотом скатились к реке; каменный поток возник и после второго выстрела. Но на большее рассчитывать не приходилось. Бессмысленному обстрелу поставили вскоре точку сами атакующие — метким броском гранаты угодили в орудийный расчет. Над ним заклубился черный дым.
«Это конец! Нужно уводить из этого ада полк… Вернее, то, что осталось от него…»
Конрад не стал более раздумывать, схватил обер-лейтенанта за острый локоть и потянул за собой — нужно было уходить немедленно, что бы там, за неведомым поворотом, их ни ожидало.
— Отходить!
— Всем вниз по дороге!
Глава шестая
В начале ноября фашистские танковые колонны пошли на штурм Владикавказа. Сто танков прорвали обвод укрепленного района на участке Фиагдон, Дзуарикау, противник захватил селение Гизель.
Дрожала земля от тяжелой поступи фашистских танков, приближающихся к западной окраине города, они метр за метром подступали к бетонным надолбам. С ними в бой вступили шестнадцать советских танков, открыли огонь бронебойщики, артиллеристы, батарея «катюш». Непрерывно гремели взрывы, неумолкающие звуки канонады, точно раскаты грома, возвращали горы, полукругом обрамляющие город,
У городской черты были подбиты 60 вражеских танков. Гитлеровцы трижды вызывали авиацию, но и самолетам не удавалось прорваться в город — тридцать два из них были сбиты зенитчиками.
Генерал Тюленев ни на минуту не покидал командного пункта. Он лишился сна, не спалось даже тогда, когда поздно ночью выпадала такая возможность и можно было прикорнуть хотя бы на часок. Командующий связался по телефону с Тимофеевым, чтобы уточнить обстановку на его участке.
— Противник приостановил наступление, — доложил Василий Сергеевич. — Похоже, попытается вначале очистить южный берег Терека, чтобы избежать нашего удара во фланг и тыл.
— Тут другое, — заметил Иван Владимирович. — Неожиданная заминка фашистов связана не только с тактическими соображениями. Немцы не ожидали, что натолкнутся на столь героическое сопротивление нашей армии. — И чуть было не добавил: полагали, мол, что не найдутся у нас необходимые силы противостоять их мощи.
Тимофеев тотчас предложил:
— В самый раз отрезать группировку противника в районе селения Дзуарикау от главных сил, прорвавшихся к Владикавказу, закрыть выход с юга и севера.
— Стало быть, осуществить знаменитый суворовский маневр — завязать мешок, в который противник сам просунул голову? — заключил Тюленев. — Не возражаю.
Перелом в сражении наступил лишь пятого ноября, именно в этот день Иван Владимирович вздохнул с облегчением — продвижение немцев было остановлено окончательно. Корпус генерала Тимофеева в основном успешно осуществлял продуманную в деталях операцию, которая заключалась в том, чтобы нанести сильный удар по флангам врага в районе Дзуарикау, Владикавказ. Отрезав группировку от главных сил, бойцы корпуса тем самым позволили другим советским частям и соединениям наращивать натиск, а затем перейти в контрнаступление. Однако не все осуществлялось так, как было задумано. В частности, 10-й корпус переходил в наступление всего лишь двумя бригадами, а три другие продолжали занимать пассивную оборону, причем две из них — в глубоком тылу, северо-восточнее Владикавказа.
На совещании у комфронта Тимофееву за это крепко нагорело.
— Для чего тогда перебрасывался корпус?! — Было от чего нервничать и сердиться Тюленеву. — Мною был отдан приказ наступать большими силами — тремя стрелковыми и четырьмя танковыми бригадами. Почему бездействует основная масса? Ведь это же четыре стрелковые дивизии и пять стрелковых бригад! Почему же они занимают пассивную оборонительную позицию?!
Тюленев взял со стола лист бумаги со сведениями, которые поступили к нему незадолго до того, как он собрал командиров корпусов, дивизий, бригад, и, перед тем как зачитать текст, сказал: