Костя Косолапов. Начало
Шрифт:
Забор закончился обрушенной бетонной плитой, они свернули направо, и за короткой лесной полосой потянулись цеха, склады с высокими эстакадами, трансформаторные будки, трубы и кабели – всё ржавое, оборванное, продавленное, облупленное, выцветшее… кроме двух контор, выскочивших к дороге в свежем прикиде.
– Пластмассой прикрылись и думают, жить они по-новому стали, – проворчал Егоров.
– Может, спросимся?
– Ты что, Кость, этим мы не нужны – площадями торгуют да иномарками! За переездом вдоль железки вернёмся, а там и товарная, и лесоторговая, и угольные склады. Я оттуда уголька почалил – будь-будь! Там у нас и знакомых, и земляков – поглядим, кто
– А где тут жить?
– Ты сперва работу получи… И опять подвезло тебе!
Переезд был открыт, но и дальше катили они в основном на зелёный.
– Так, начнём отсюдова. За мною не соваться!
Эта контора оказалась без выкрутасов – серая, с широкими немытыми окнами, завешанными изнутри листами бумаги и шторами, и машины, натыканные вокруг, все вместе стоили наверняка дешевле всего одной из виденных ими возле парадной придорожной.
Пять или шесть путей проходили мимо, и на каждом вразнобой стояли и крытые вагоны, и открытые контейнерные; над одним из таких зависал козловой кран, похожий на того, с промзоны, но этот работал, вернее, шебуршились люди: и крановщик, и стропальщик, и на площадке за конторой покуривали трое, ожидая разгрузки.
Пахло креозотом, угольным дымком, железной окалиной – на службе, на охраняемом мосту и в караулке, он такого нанюхался, казалось, на всю жизнь, но теперь вдыхал с удовольствием.
Егоров вышел из дверей, скрылся за угол конторы, потом появился на площадке, и его направили дальше – там строения слева закрывали разросшиеся клёны, а далеко справа начинались пакгаузы, тянувшиеся, может быть, до самой станции. Егоров глянул туда, переспросил о чём-то рабочих и засеменил прямо по путям.
Костя попробовал вспомнить о нём что-нибудь идущее в дело и не смог. Ну, Егоров. Борис Петрович. Ну, как бабка Курилка. Все их знают, а как про них вспоминать? Егоров сказал корешили, но из всех, кто появлялся дома при живом отце, он помнил только деда Капитонова, единственного своего деда, и соседку тётю Надю, приводившую полусонную Наташку – как бы невесту ему или сестрицу – поиграться. Вот тётя Надя – эта пьёт, и одна, и с кем попало, а Ташку после армии он встретил затасканную в хлам – сама полезла, обслюнявила, он её даже забоялся.
Выбравшись из москвича и походив кругами, Костя оказался напротив деревянной будки с распахнутой дверью и собачьей клетки. В будке сидя спал сторож – виднелись его неподвижные, вытянутые до противоположной стены ноги в синих штанах, – а в клетке изнывали от жары и безделья овчарки – одна, казалось, дремала, уткнув морду в передние лапы, зато вторая показушно сторожила: часто дышала, вывалив язык, тупо пялилась в затенённый угол и, облизываясь, громко стучала зубами.
Дразнить он никого не стал, опять засел в душной машине и чуть не уснул сразу же. Голова повалилась на бок, скользнула слюнка на подбородок, но он тут же встряхнулся, потёр глаза и увидел, что Егоров возвращается вдоль путей с каким-то чернявым дядькой.
Дядька носил фамилию Капитоновых, звался Сергей Григорьевич, но ни сыном, ни племянником деду Капитонову не приходился, а был ему зятем.
Пока он бегал в контору, Егоров охотно пояснил:
– Меньше всего на Капитана надеялся, думал, на пенсии, а вишь, как подвезло! Сюда он откуда-то из Бессарабии угодил, фамилия то ли цыганская, то ли вообще неудобная – короче, Анна Петровна на себя переписала. Не помнишь её? В семидесятых в город уехала – откуда, действительно.
Он не знал, что говорить – слушал и запоминал. Насчёт ночлега и даже квартиры всё вроде срослось, но дядька мог запросто ещё и работу пробить. «Подвезло!» – обнадёжил Егоров и как сглазил: никакой работы на путях не оказалось.
– Чтоб его принять, надо сегодня же кого-нибудь прибить, – не шутя сказал дядя Сергей. – А получка через три дня. Надо ждать, кто-нибудь да сорвётся… насчёт этого.
Егоров готов был уже и отчалить, но ввиду оконцовки рабочего времени как бы передумал, и повёз их до дома, до хаты.
– Поглядим, как городские нынче живут! – сказал.
– Внатяг, Борис, – серьёзно ответил дядя Сергей. – Думали, хуже будет, но нет, с пенсией – терпимо. Вы-то как?
– Как на отсидке! – Егоров ехал, не спрашивая дороги. – Причём все ждут досрочного освобождения! Но это зря – до звонка придётся! До ля-минор второй октавы!
– Раньше-то сколько добра отгружали: цемент, лес, кирпич, удобрения. Котлы! Не могли придумать, как с платформы снять, на что перегрузить!
– Да-а, суток трое с Михаилом у вас кантовались. Людмилка, и та привыкла, куколок давала понянчить! С вами она?
– С первым, студентами, у нас жили, а теперь она в области. Рожать больше не стала. Павлик, внучок, в кадетах. А они с мужем – начальники.
– Фирмачи?
– А? Как фирмачи? Хотя, слушай, и правда. Наезжают часто, да всё пропадают куда-то, не посидят с нами толком. По делам фирмы… да, слушай… фирмачи, – дядя Сергей несколько смутился, и разговор притух.
Костя сообразил, что Михаил – это они об отце, и всё остальное его тоже касалось. Егоров мог специально для него поворачивать разговор.
– Борь, тут теперь нету проезда, – спохватился дядька, – надо ещё квартал вперёд по главной.
– Вовремя! – Егоров остановил машину, переключил скорость, но из-за плотного потока на главную дорогу вернуться не смог.
Асфальтированный свёрток к частному сектору, на который они угодили, проходил через густые посадки, упирался в глухие ворота, а за ними виднелись замысловатые синие башенки красного кирпичного терема с белыми зеркальными окнами.
– На проезжей дороге и трава не растёт, а этот дом себе поставил, – ворчал Егоров, глядя через плечо назад. – Выйди, Кость, махни, как сдать можно будет, а то нарочно какой-нибудь тюкнет – и кормильца лишит… и всего.
Обочина была, действительно, узковатой, надо было ждать, пока сработает светофор на перекрёстке, а там уж Костя знал, что делать, мало ли машин принял на разгрузку… Егоров выровнялся на обочине главной дороги, Костя заскочил на своё место, существенно колыхнув посудину, – и опять пришлось пережидать неуступчивый поток.
– Куда уж нам… в калашный ряд, – прицеливаясь через зеркало заднего вида, бормотал Егоров.
Наконец рванули и метров через сто съехали вправо, на пыльную гравийную дорожку. Улица Линейная, на которой жили Капитоновы, шла вроде бы рядом с главной, а походила на деревенскую, только домишки тесней жались друг к другу, и опять выделялся тот терем, имевший ворота и на Линейную.