Кот и мышь
Шрифт:
— Подумать только — массовый убийца!
— Конечно, убить трех жен это чересчур, — промолвила мисс Давайте-Будем-Красивыми, — но я не думаю, что это можно назвать массовым убийством. Вполне вероятно, их могло быть больше, чем известно полиции.
— Быть не может! — возбужденно воскликнула стенографистка.
— Но полиция так не думает, — поспешно добавила Лиз. — На чердаке было только три комплекта одежды и других вещей.
— Нужно быть безумным, чтобы хранить их!
— Он и был безумен. И это такой род безумия, который не может вынести расставания с чем бы то ни было. Карлайон знал, что эти вещи опасны для него, но не мог себя заставить
— Значит, тогда он уже знал наверняка?..
— Он утверждает, что все понял, когда увидел домашние туфли.
— Туфли? — Стенографистка выпучила глаза.
— Чаки уговорил мисс Добрый-Совет примерить их — для этого он и повел ее на чердак. Туфли оказались слишком велики. Но у бедной Ангел Сун тоже были маленькие ноги.
— Подумать только! — снова воскликнула Пэт, пораженная этим шедевром детективной изобретательности.
— Не могу простить ему, что он втягивал в это Тинку да еще делал вид, что без ума от нее.
— Не понимаю, почему он твердил, что у него дома трое детей.
— У мистера Чаки своеобразное чувство юмора, — холодно объяснила мисс Давайте-Будем-Красивыми. — Он живет с сестрой, у которой трое детей, так что в каком-то смысле он говорил правду. По его словам, ему никогда не приходило в голову, что она ему поверит — не понимаю почему.
— Это не имеет значения, — сказала Пэт, — так как мисс Добрый-Совет его просто ненавидит. Когда он приходит, она говорит: «Скажите ему, чтобы он убирался к черту» и продолжает диктовать письма. Кстати о письмах... — Она протянула блокнот мисс Давайте-Будем-Красивыми.
— Читайте вслух, — сердито отозвалась Лиз. — Я не могу разбирать ваши закорючки. — Она откинулась на спинку стула и скрестила руки на бюстгальтере, приготовившись слушать. Стенографистка начала читать последние излияния мисс Добрый-Совет на тему любви с первого взгляда:
Моя дорогая!
Вы спрашиваете, существует ли такая вещь, как любовь с первого взгляда. Конечно существует, но ее следует опасаться, так как она не приносит ничего, кроме боли, сожалений и отчаяния. Любовь с первого взгляда похожа на радугу — она слишком совершенна и слишком мимолетна, а когда исчезает, то навсегда. В ее основе обаяние, а это опасное оружие, особенно когда оно выглядит искренним...
— Это звучит так цинично, — вздохнула стенографистка. — Не знаю, что скажет редактор, если увидит письма, которые рассылает мисс Добрый-Совет...
— Тинке нужно бросить эту работу, — сказала мисс Давайте-Будем-Красивыми. — Она не приносит ей ничего, кроме вреда.
— Именно это говорит тот джентльмен, — с удивлением отозвалась Пэт. — «Скажите ей, что эта работа не для нее и что она должна вернуться в родные горы...» И добавляет всякую чушь насчет того, что в горах все снова видишь в правильном свете...
— Вот как? — Мисс Давайте-Будем-Красивыми немного подумала и поднялась с решительным видом. — Ладно, Пэт, предоставь это мне. Я этим займусь. — Она зашагала по коридору, распахнула розовую дверь розовой приемной и с удивленным возгласом закрыла ее снова. — Мне не о чем беспокоиться — кажется, все решилось само собой.
Это было к лучшему, так как мисс Давайте-Будем-Красивыми от волнения забыла снять бюстгальтер.
Библиографическая
«Кот и мышь»
Роман предваряется непривычно большим посвящением, превосходящим даже пространное посвящение Джеймсу Уоттсу «Рождества Эркюля Пуаро» Агаты Кристи. Диалог, приведенный автором, является вольным пересказом отрывка из главы XIV «Нортэнгерского аббатства» Джейн Остен. Неудивительно, что впоследствии оказывается, что надгробья и фонарь не призваны играть значительной роли в сюжете. Зато юмористическая нотка, явно прослеживающаяся в предисловии, обещает читателю увлекательное, искрометное повествование. Сам инспектор Чаки демонстрирует необычную в профессиональном следователе склонность к розыгрышам.
Слова автора о намерении написать «добрую старомодную мелодраму» намекают на то, что сюжет задуман как пародийный и пропитан многочисленными литературными аллюзиями, ждущими своего исследователя. Зато фамилии действующих лиц намеренно выбраны из числа самых распространенных, а некоторые персонажи так и остались анонимными.
Весь роман словно пронизан обаянием профессиональных чарователей, придающих любому самому малозначительному действу внешний лоск. Газетный мир Тинки Джоунс, построенный на псевдоромантическом притворстве, приводит ее в дом мистера Карлайона. Тог советует ей не доверять обаянию дома, который выходит за рамки собственно дома и является как бы действующим лицом. Дом скрывает ужасные тайны: «безобразие комнаты скрадывали красивые и изящные вещи». Коричневый линолеум на полу позволяет автору устами Тинки Джоунс называть интерьер «шоколадным». Вскоре речь уже заходит о «жутком шоколадном холле», и ситуация быстро обостряется. «Шоколадные стены словно смыкались вокруг Тинки, готовые задушить ее».
Вместо знаменитого инспектора Кокрилла дело в романе ведет его коллега — инспектор Чаки. Еще до сериала об инспекторе Кокрилле в одном из романов писательницы главным героем выступает инспектор Чарлзуэрт. Так вот, все трое обладают характерной особенностью — их фамилии начинаются на одну и ту же букву (Cockrill, Charlesworth, Chucky), а двое последних еще и являются вариациями на тему имени «Чарлз» («Чак» — одна из разговорных сокращенных форм этого имени). К этому списку можно добавить одного из главных персонажей «Кота и мыши» — Чарлза Лайона. Он больше известен под вымышленным именем, в котором «Чарлз» видоизменено в «Кар». Можно предположить, что мужчина с таким именем играл не последнюю роль в жизни писательницы, и она получала удовольствие, придумывая все новые производные — как она поступала и со своим именем (известно не менее четырех псевдонимов, под которыми она публиковала свои книги).
Подобно инспектору Чарлзуэрту, Чаки появился в качестве «проходного» персонажа. Не мог же инспектор Кокрилл постоянно выезжать из своего графства, если действие очередного романа должно было происходить в другой части Великобритании! Но и тому, и другому было суждено еще раз встретиться с читателями в конце семидесятых годов. Чаки повторно появился в романе «Кольцо из роз» (1977). На этом карьера обоих закончилась.
Романтика, характерная для литературы XVIII или XIX веков, в XX веке превратилась в журнальную шелуху и полностью себя дискредитировала, считает автор и предлагает взамен более реальный — или циничный — взгляд на вещи, сдобренный чувством юмора. «Надеюсь, это триллер», пишет о своем романе писательница, поскольку «Кот и мышь» был явно задуман как внежанровое и достаточно серьезное произведение.