Кот и мышь
Шрифт:
Катинка безвольно повисла на его руке.
— Ради бога, Карлайон... Я ничего не видела, ничего не знала и никогда не подозревала вас... Позвольте мне уйти, и я никогда... — «Если я погибну, — думала она, — это никому не поможет; он будет продолжать убивать женщин независимо от того, умру я или буду хранить молчание...» — Если вы пощадите меня, Карлайон, я клянусь всем, что для меня свято — моей бессмертной душой, моей покойной матерью, — что никому ничего не расскажу!.. — Но его глаза походили на голубые льдинки. — Тогда убейте меня другим способом, но не бросайте в эту ужасную пропасть... Я видела, как падала бедная Ангел — пожалуйста, не бросайте меня туда!
Но Тинка знала, что ее мольбы
— Почему вы должны убить меня, Карлайон? Я ничего не знала и ничего не могла сообщить...
— Знали и могли, — усмехнулся он, — хотя вряд ли вы сознаете это даже теперь. Покуда Ангел выступала на сцене, в моих интересах было сохранять ей жизнь — как вы сами правильно заметили, после первого несчастного случая никто не мог заподозрить меня в попытке убить курицу, несущую золотые яйца. Но кольцо!.. Во всем мире только вы знали о кольце.
— О кольце?
— Рано или поздно, вы бы вспомнили это... — Карлайон на мгновение отпустил ее запястье, но она была слишком слаба и измучена, чтобы пытаться отползти в сторону. — Мне чертовски не повезло! Спустя всего несколько недель после нашей свадьбы, когда я мог купаться в деньгах, ничего для этого не делая — только занимаясь с ней любовью, — она порезала руку этим чертовым старым кольцом, и началось заражение. Инфекция разъедала мышцы, и ничего нельзя было сделать... Предстояло потратить тысячи фунтов на лечение руки, которая, как я отлично знал, никогда не сможет достаточно растянуться, чтобы сыграть октаву, никогда не заработает ни шиллинга! Пение? Она могла петь не больше чем коростель — только издавала писклявое чириканье, с которым мирились ради ее игры на фортепиано... Голос Ангел приносил бы нам не более десяти фунтов в неделю — и то благодаря воспоминаниям о ее карьере пианистки. Нет, я не для этого на ней женился! Я не позволил газетчикам делать свадебные фотографии, чтобы их не увидели родственники моих покойных жен, и отвез на континент, где ее не могли так легко узнать, показав руку двум-трем хирургам. Но они только подтвердили то, что я уже знал: Ангел Сун перестала быть для меня полезной, и прежде чем это поймет кто-то еще, она должна умереть. Я убедил ее, что рассказывать о больной руке было бы скверной рекламой, и купил ей маленькую муфту, чтобы скрыть бинты. Но, хотя до сегодняшнего дня я ничего не знал, одной особе уже было об этом известно. Ангел проболталась о руке дешевой журналистке, которая могла в один прекрасный день сложить два и два и затянуть петлю у меня на шее. Как видите, дорогая мисс Джоунс, пришло время, как вы уже сказали, проститься навсегда! — Она попыталась отскочить, но он поймал ее так же легко, как и прежде. — Читайте молитву, дорогая. А что касается мистера Карлайона — этого homme fatale{40}39] — то у его порога произойдет еще одна таинственная смерть, которую никто не сможет приписать ему...
Светло-голубые глаза кота, готовящегося уничтожить свою добычу, смотрели в глаза Тинки. Когтистые лапы держали ее крепко, белые зубы сверкали из-под втянутых губ... Послышался жалкий писк обреченной мышки. Карлайон подтащил ее к обрыву.
— Итак, дорогая моя, раз, два, три...
Грохот выстрела, раздавшегося двумя футами ниже, отозвался эхом в пропасти. Тинку отбросило назад, но Карлайон приблизился к ней снова — ужасный кошачий рот был открыт, с бледных губ стекала алая струйка крови, капая на лицо Тинки.
— Если вы выстрелите еще раз, то убьете и ее! кричал он, борясь с Тинкой
Наступило гробовое молчание. Тинка чувствовала, что силы покидают Карлайона — давление его тела ослабело; только пальцы крепко сжимали ее запястья. Кровь текла изо рта по подбородку.
— Я умираю... — прошептал он.
— Ради Христа, Карлайон, отпустите меня!
— Я умираю, — повторил он. — Сейчас я упаду...
Инспектор Чаки стоял на поросшей травой платформе — лицо его было белым как мел. Позади него кто-то выбежал из пещеры, оттолкнул Катинку к инспектору и обнял Карлайона.
Револьвер безвольно повис в руке Чаки.
— Оттолкните его от себя. Я не могу стрелять — боюсь попасть в вас! Он слаб и беспомощен — столкните его в пропасть, иначе он утянет вас за собой...
Но маленькая мисс Эванс не могла отпустить своего возлюбленного. Окровавленный рот Карлайона открылся в крике, прядь волос свисала на светлые безумные глаза...
Пошатываясь в жутком танце, они приблизились к обрыву и, не разжимая объятий, рухнули вниз на камни.
Маленькая разносчица молока, так долго тосковавшая по Карлайону, обрела вечный покой, лежа рядом с его жестоким сердцем.
Глава 15
Самая младшая в редакции стенографистка с блокнотом в руке плотно закрыла за собой дверь, прошла по длинному розовому коридору и постучала в розовую дверь кабинета мисс Давайте-Будем-Красивыми. Услышав стук, мисс Давайте-Будем-Красивыми оторвала взгляд от пишущей машинки. Поверх платья на ней был надет причудливый бюстгальтер, который приподнимал округлую грудь к самому потолку.
— Как тебе такое название статьи о бюстгальтерах, Пэт? ?Соблюдайте приличия».
Пэт ответила, что мисс Добрый-Совет давным-давно использовала это название в статье о мнимых спиритуалистах, и добавила, что она как раз хотела поговорить о мисс Добрый-Совет.
— Что на этот раз? — осведомилась мисс Давайте-Будем-Красивыми.
— Этот джентльмен опять здесь — сидит в приемной с большим букетом полевых цветов, завернутым в коричневую бумагу, и, как ни странно, вовсе не выглядит глупым. Должно быть, это тот самый джентльмен, который спас ей жизнь?
— Нет, — ответила Лиз. — Должно быть, это тот самый олух, который стоял и размахивал револьвером, как всегда свалив на женщину всю грязную работу.
— Тем не менее он появился как раз в нужный момент, — заметила Пэт, которая считала, что мистер Чаки очень красив, а его безнадежная привязанность столь же романтична.
— Насколько я понимаю, он всегда появлялся в самый нужный момент, но от этого не было никакой пользы. Как только Тинке грозила опасность, он тут же отправлялся в какую-то глушь под названием Нит и шел оттуда пятьдесят миль пешком через горы, чтобы появиться буквально за секунду до трагедии. В данном случае он не знал, что Тинка собирается повидать Карлайона, пока миссис Лав случайно не упомянула об этом в машине.
— В любом случае, бедная маленькая мисс Эванс добралась туда первой.
— То-то и оно — женщинам всегда достается грязная работа. Очевидно, она обнаружила исчезновение своей драгоценной печати и отправилась назад по тропинке на ее поиски. Глухая женщина не стала ее дожидаться — она спокойно села в лодку и сама переправилась через реку. Хотя у нее больные ноги, но руки оказались достаточно сильными, чтобы управляться с веслами. Наверное, мисс Эванс посмотрела вверх и увидела Карлайона и Тинку на маленькой платформе над пропастью. Тинка думает, что она беспокоилась, не нашли ли они печать, и подкралась по туннелю в скалах, чтобы послушать, не говорят ли они об этом. Как бы то ни было, она поспела вовремя и погибла вместе с Карлайоном.