Кот в тупике
Шрифт:
В детстве ей очень нравилось играть в переезд, заполняя картонные коробки-«грузовики» игрушками и перемещая их по тщательно разработанному маршруту — так, чтобы вся ее семья и друзья оказались рядом. В шесть лет перемена места была для нее насущной потребностью. В двадцать восемь перетаскивание картонных коробок с ее нехитрым скарбом было верным путем к инфаркту.
Складывая у стены гаража рядом с машиной Вильмы картонные коробки с одеждой и дешевой кухонной утварью, Чарли принюхивалась к долетавшим с кухни ароматам ветчины, сыра и жареного лука. Но, несмотря на голод, перспектива сидеть за столом вместе с Берниной
Она обдумывала, не извиниться ли ей и не отказаться ли от завтрака, но это обидело бы Вильму. Ведь не ее вина, что Бернина вселилась к ней без приглашения; все равно она не смогла бы бросить ее ночевать на улице, хотя такая идея вы глядела весьма привлекательно. И ведь Бернина не только заняла комнату для гостей. Сейчас она сидела в доме рядом с Клайдом, удобно устроившись у камина, а Клайд не сделал ни малейшего усилия, чтобы прийти сюда и составить Чарли компанию.
Вернувшись накануне вечером с вернисажа, она чувствовала такой подъем, что ответила на поцелуи Клайда более пылко, чем обычно; вчера они так хорошо провели время! А теперь, утром, он казался совсем далеким и отчужденным.
Швырнув на место последнюю коробку, она выкатила из фургона бетономешалку, отвезла ее за гараж, где уже стояла пара ее ручных тележек, и набросила сверху брезент, чтобы она не слишком отсырела. Дворик позади дома Вильмы был совсем крошечный: просто узенький проулок, упиравшийся в крутой и густо заросший склон холма. Перед домом располагался сад, где среди пышного многоцветья декоративных растений были проложены каменные дорожки. Вильма не видела проку в традиционной лужайке, поэтому устроила у себя настоящий английский сад, где на сдобренной торфом и компостом почве буйно разрослись цветы, заполонив даже пятачок под раскидистым дубом.
Чарли закрыла дверцу фургона и постояла некоторое время, уговаривая себя вернуться в дом. Прошлой ночью после долгого прощального поцелуя Клайд сел в свой желтый родстер и, помахав ей, уехал, а она отправилась спать, испытывая большое желание продлить и заново пережить каждое из восхитительных мгновений этого вечера: и торжественное прибытие на вернисаж, которое устроил ей Клайд, и похвалы ее картинам, и его заботливое и нежное с ней обращение. Но затем, войдя в спальню для гостей, она обнаружила в своей кровати крепко спавшую Бернину, и это в той части комнаты, которую она считала своей собственной. Светлая кожа Бернины белела в темноте, а рыжие волосы живописно разметались по подушке, как будто она позировала для какого-нибудь дамского журнальчика или ожидала ночного любовника.
Вещи Бернины были разбросаны повсюду, словно их владелица поселилась здесь навсегда. Со стула свешивалась шелковая юбка, розовый кашемировый свитер был наброшен на комод, а итальянские полусапожки ручной работы покоились на другой кровати рядом с замшевым плащом, который стоил больше, чем шесть бетономешалок Чарли. Осматривая захваченную нежданной гостьей комнату, она почувствовала себя дважды выселенной и вернулась на кухню, чтобы выпить чашку какао и не много остыть. Тогда-то она и обнаружила записку, оставленную на столе и прижатую от случайного сквозняка солонкой.
Чарли прочитала записку, выругалась, скомкала ее и швырнула в ведро. Стоя у плиты и помешивая закипающее молоко, она подумывала, не устроиться ли ей на ночлег в своем фургоне.
Впрочем, она этого не сделала. В конце
Утром, приняв душ и направляясь вниз в гостиную, она старалась не смотреть на Бернину, которая так эффектно выглядела во сне; старалась она не смотреть и на свое отражение в зеркале — на непослушные волосы и бесчисленные веснушки. Натянув джинсы, выцветшую рубашку и стоптанные ботинки, она стянула свою гриву обувным шнурком и выскочила из комнаты, лишь мельком увидев, что Бернина, прежде чем повернуться, подтянула одеяло и наблюдает за ней сквозь неплотно сомкнутые веки.
Позже, спустившись вниз, Чарли едва успела налить себе кофе, как в кухню вплыла зевающая Бернина в шелковом халате, повязывая поясок на тонкой талии. И сейчас эта мадам сидела там, рядом с Клайдом, разодетая и благоухающая, как весь парфюмерный отдел Сакса. Чарли надеялась, что хотя бы испорченная личная жизнь — или что там вынудило Бернину на время лишиться дома — доставила ей достаточно неприятностей.
Один старый приятель как-то сказал Чарли, что ее вспыльчивость — это следствие неуверенности в себе, что ее гнев вспыхивает, когда она чувствует, что не в силах контролировать ситуацию. Что если бы только она постаралась действовать уверенно и взять себя в руки, она бы не сходила с ума от злости.
Возможно, он был прав. Она как раз обдумывала, какие действия она бы хотела предпринять в отношении Бернины, когда к дому, позвякивая и похрюкивая, словно старая телега, подъехал ржавый «Фольксваген» Мэйвити.
Увидев, как маленькая и шустрая Мэйвити выскочила из машины и заторопилась к парадному крыльцу, Чарли почувствовала некоторое облегчение. Мэйвити всегда умела благоприятно воздействовать на окружающих. В конце концов она тоже пошла в дом — через крытое крылечко черного хода, ведущего прямо на кухню.
Кухня у Вильмы была гостеприимной и уютной; бело-голубые стены дополняли столешницы с синим узором и темно-синий линолеум на полу. Большой круглый стол украшали салфетки с цветочным рисунком, столовые приборы белого металла и букетик маргариток из собственного сада. Чарли наливала себе чашку кофе, когда вошла Вильма, а за ней Мэйвити в своей поношенной, но свежевыстиранной и отутюженной униформе; ее короткие седые волосы курчавились от осевшего на них тумана.
Вильма вытащила блюдо с омлетом-фриттатой из духовки и положила буханку нарезанного хлеба в микроволновую печь. Чарли развела замороженный апельсиновый сок, а Мэйвити достала масло и джем. Подтягивая обрезанные джинсы, притащился в кухню и Клайд; вид у него был трогательно потрепанный. Его взъерошенность очень обрадовала Чарли — с какой стати Бернине интересоваться парнем, который выглядит так, будто провел ночь на скамейке в парке?
Фриттата на столе блестела расплавленным сыром, от разогретого в печке сицилийского хлеба поднимался пар. Свежие апельсины, киви, манго и папайя, уложенные в большую вазу, манили чудесным ароматом. Все начали рассаживаться за столом, Дульси и Джо тоже присоединились к компании и уселись, облизываясь и не сводя глаз со стола. Чарли пожалела, что не может читать их мысли; впрочем, сейчас в этом не было никакой необходимости, поскольку совершенно очевидно — два маленьких халявщика ждут своей порции.