Кот, зверь и конец света

Ростова Ирина

— Какое “такое”?

— Ай, да забей, брат, придумаем что-нибудь. Для начала надо хотя бы найти, выяснить, кто там живет, и все такое.

— Кто там живет, я тебе и так скажу. Брат этого дяденьки, Николай Юрьевич Порываев. Его, судя по всему, жена Инга, их дочь Алёна.

— Ну так уже что-то, — еще больше обрадовался Дэш. — Может, нам повезет, и всадник, например, любимая племяшка бедного дядечки. Девочка, может вот, печалится по нему, плачет. Ночей не спит.

— Девочке тридцать семь, — вздохнул Илья. — Она мне в мамочки годится.

— Ну

так мало ли, девочки разные бывают, вот так вот, чтоб ты знал, — отмахнулся приятель. — Давай так, вот сейчас выясняем, где эта квартирка, перетираем с местными бабками и прочими социальными элементами на предмет сплетен, а потом уже решаем, что конкретно делать. Без разведки, брат, в нашем деле никак.

— Ладно, тебе виднее, — согласился Илья, спускаясь вместе с Дэшем из перехода на площадь-сквер. Удивительно, но практически все деревья вокруг оказались яблоневыми: только несколько кустов сирени разбавляло садовое изобилие, и она неизвестно каким ветром занесенная сюда шелковица. Впрочем, не будучи ботаником, Илья бы этого и не заметил, но его неожиданно просветил Дэш.

— Отпад, — прокомментировал тот. — Шелковица!

— И это что-то значит?

— Это значит, что мы сейчас быстренько, без смс и регистрации, выясним, туда ли мы вообще идем, вот так, — радостно сказал Пони, прошествовал по газончику к дереву и положил руки на ствол, не слишком стесняясь гуляющих. А народу кругом было достаточно: кроме отдыхающих пенсионеров было полно молодежи, ровесников Ильи, видимо, студентов ближайшего вуза. Все это галдело, смеялось и бузило, но Дэша ничуть не волновало. Он прислонился к дереву лбом, помедлил так, и начал отходить, отодвигаясь буквально по миллиметру, и Илья, не слишком веря своим глазам, наблюдал, как из коры дерева, вытягиваясь вслед за движением Дэша, словно бы выныривает вполне оформленное лицо.

— Привет! — сказал Дэщ, когда из дерева появились уши, обрисованные завитками древесно-золотистых волос. — А тут Шторм не пробегал?

Древесное видение открыло рот, но ни звука оттуда не вышло: впрочем, Пони, кажется, это не мешало ее понимать. Со стороны вся сцена выглядела странно, но, кажется, на них перестали пялиться еще до того, как дриада, или что там это был начала вылупляться из дерева. Удивительно! А сколько он сам таких странных событий пропустил в своей жизни, просто прошел мимо них? Ну, стоит у дерева парень, может, пьяный. Или отлить нужно. Ну и что?

А он общается с духом дерева, неслышно шевеля губами и получая в ответ такие же безмолвные ответы.

— Ну так вот, брат, — вернулся к нему Дэш. — Все правильно нам твоя Св подсказала. В том смысле, что всадник почти наверняка в этой семейке. Шторм здесь постоянно отирается, Морейа сказала, что вон на той типа-башне стоит и зырит. Часто.

Илья непроизвольно поднял голову вверх, оглядываясь на ближайшее здание, в самом деле украшенное боковыми надстройками, похожими на башни замка. В теплом вечернем свете то и дело чудилось, что над ними реют светлые

флаги, но это были, конечно же, облака. К счастью, никаких подозрительных фигур в красном там не виднелось, а то это было бы уже слишком.

— А что она, вообще, такое? Морена твоя?

— Ну, Морейа — фаэ, дух дерева, вот этого вот. Если ты, брат, видишь какое-то необычное дерево, ну, вот, например, как тут, шелковица, они не растут тут, на самом деле, значит, такое дерево растет тут в Стране Фаэ, и мы, типа, просто видим его отражение. И, значит, это такое особо дерево, и в нем живет девчонка-дерево. Верняк, короче, вот так.

— Девчонки-деревья не только так живут, — автоматически отозвался Илья, но уточнил на всякий случай. — И как с ними говорить? Как их понимать? У них свой язык?

— Ага. Молчанка называется. Да не дергайся, если она захочет с тобой поговорить, будет, что сказать, поймешь, как миленький.

— И что еще ты сейчас напонимал? Или мне из тебя клещами по слову тянуть?

— Э, не, брат, держи свои грязные мысли при себе! — блеснул белыми зубами Дэш. — Такие дела, вот в общем, что надо нам надо понять, кто тут всадник, и какую колыбельную надо ему спеть. Я-то думаю так, что всадник — дочка, как ее там? Алёнушка. Потому что чаще девушки, чаще одинокие. Если она их таких всяких особенных, кого никто не понимает, то точняк она.

— А как определить-то? На самом деле.

— Ну а ты, брат, от Войны ничего не чуял?

— Ритм, разве что?

— Ну вот, значит, твое.

— То есть, ты “чуешь” иначе?

— Конечно. Я же не ты, — деланно-терпеливо, как дебилу, объяснил Дэш. — Я совсем другой пони.

— Я вовсе не пони, — закатил глаза Илья, следуя за Дэшем по дорожке через сквер. — А ты как ощущаешь?

— Они светятся, — неопределенно махнул рукой тот. — Ну, типа, мерцают так. Немножечко. Но не перепутать, если, конечно, не с пьяных глаз. Тут кто угодно мерцать станет!

— То есть, если ты посмотришь на эту… Алёнку, ты все сразу поймешь?

— А то, — кивнул Дэш. — Только вот ее еще поймать надо. Небось, шастает на работы всякие, нет бы дома сидеть, как приличной!

— Ты шутишь, что ли?

— Ну а что, разве неудобно было бы?

— А под каким соусом ты бы к ним домой завалился?

— Ну, я обычно кошу под разносчика пиццы. Типа, так что, пиццу принес! На ваш адрес доставочка, уже оплачено, забирать будете? Но это если деньги есть. А вообще лучше тебе идти.

— Это еще почему?

— У тебя рожа больше доверия вызывает. В этих широтах.

Илья критически посмотрел на приятеля в его цветастых шмотках, оценил колер, прическу, наглую лыбу и согласился. Конечно, что не очень молодые, судя по возрасту, старшие Порываевы, что средне-возрастная Порываева-младшая скорее откроют дверь ему, чем Дэшу.

— Ладно. Но когда мы будем в Камеруне, звонить в двери будешь ты.

— Заметано, брат, — без проблем согласился Дэш. — А пока вот сейчас твоя очередь, значит.