Кот, зверь и конец света

Ростова Ирина

— Поверь мне, брат, логично это только звучит, — совершенно серьезно ответил Дэш, понюхал воздух и уверенно зашагал прочь с полянки. Илье оставалось только поспешить за его мягко плавающими в воздухе волосами. Их движения были вполне гипнотическими, может, это было такое дополнительное тайное оружие?

— У меня столько вопросов, — пожаловался Илья. — Что я даже теряюсь, с чего начать.

— Э, знаешь, ты начало мира-то пропусти. Я с динозаврами не очень. Не в курсе, сорян.

— Дебил, — почти с умилением вздохнул Илья. — Динозавры

меня не очень волнуют.

— Счастливый, э! А вот меня волнуют. Иногда прям спать не могу, все думаю, как же им, бедолагам, фигово пришлось в катаклизме-то. Накрыло ж так, что не выбраться. А своих Зверей у них и не было, наверное, а, брат? А то круто было бы. Тираннозавр Глад, там, трицератопс Бел. Будешь трицератопсом?

— Да ну тебя, — рассмеялся было Илья, но осекся — смех разнесся до странности далеко и гулко, словно все остальные звуки в лесу смолкли. — Тебе не кажется, что тут стало как-то…?

Он не договорил. Идущий впереди Дэш вскинул руку, призывая к молчанию, и Илья вместе с ним замер, прислушиваясь к тишине.

Она была мягкой, ватной, глухой и более плотной с каждым мгновением. Пони попытался было что-то сказать, но изо рта не вылетело ни звука. Он попробовал еще раз, потом расстроенно махнул рукой и принялся озираться и едва не принюхиваться к воздуху, словно пытаясь понять, откуда пришло молчание.

Илья выдохнул, выпуская тень своего голоса в это море тишины, и в голове перемкнуло на мелодию. Где ж ты было, драгоценное неизвестно что, когда мне надо было справиться со Штормом, подумал Илья, выговаривая губами слова, которые постепенно словно проявлялись в воздухе, наполняясь звуком среди молочной тишины:

— Я зову в этом море тишины, в мире вечной темноты, путеводный луч зову. Слышу звук громыхающих дождей, чтоб согреть меня скорей Путеводный луч зову.

Последний слог прокатился громогласным “у” вокруг, словно волной откатывая назад тишину, и Илья, недоуменно моргая, уставился на Дэша.

Тот невозмутимо показал ему большой палец вверх.

— Неплохо. Неплохо совсем, брат, да. Но теперь нам, наверное, как вот так, надо найти того, кто нас так не любит и показательно ему отомстить, а то это может быть в корне неправильно понято.

— Это как, например?

— А это так, например, что на нас можно спокойно нападать и мы не злопамятные, вот так вот.

— А может, мы в самом деле не злопамятные? — с надеждой уточнил Илья.

— Неееет, брат. Нам так нельзя. Мы, в конце-концов, не хвост собачий, а Звери Апокалипсиса.

Илья закатил глаза в преувеличенном ужасе.

— Такие, типа, важные персоны.

— Еще как, брат, — подтвердил Дэш, озабоченно оглядываясь. — Сдается мне, вот как-то оттуда оно накатило, — он махнул рукой куда-то влево. — Идем мстить, в общем, да.

— Главное, чтобы нам самим не отомстили.

— Не переживай только, брат, справимся. Может, у тебя типа, ложное представление сложилось, но вообще-то, как бы, мы из самых крутых пацанов

на этой улице.

— А как насчет леса? — педантично уточнил Илья, которому совершенно не улыбалось встрять в какую-нибудь переделку и обнаружить, что его снова заблокировало намертво, и никакие слова не идут, и никакие потенциальные таланты не работают. — Тебе не кажется, что мне нужен какой-то ликбез, что ли? По тому, что я могу, что ты можешь?

— Вот насчет того, что ты можешь, даже не начинай, э, — отмахнулся Пони. — Это только ты сам знаешь, ну, или вот так что не знаешь. Но потом узнаешь. Все Звери разные ж. Но Конь-Бел, такие, как ты, это, типа, обычно про заразу всякую.

— Про заразу, — озадаченно повторил Илья, пытаясь совместить две явно удавшиеся и пригодившиеся песни-ответа на чужие чары.

— Ну так зараза разная бывает, да? Тогда, давно, ну, там, чума какая-никакая. Потом, может, ну, телек какой-нибудь. А сейчас что зараза?

— Социальные сети, музыка и сериальчики, — без труда вычленил основные тенденции Илья, который примерно это проходил недавно в универе по социологии. — То есть, я мог бы насылать чуму, но стал богом сериальчиков и назойливой музыки?

— Ага, наверное, да, вроде как, — согласился Пони.

Илья некоторое время переваривал эти сведения, а потом спросил:

— Ну, а ты?

— А я Конь-Глад, вот так вот. Но голодать можно не только по еде. По вниманию, признанию, да по чему угодно, э.

— И что ты можешь?

— Насылать печальку и безумие, вот, в основном, как-то, — пожал тот плечами, от чего световые волосы красиво качнулись и нарисовали в воздухе медленно угасающие линии.

— У тебя получается, — сварливо прокомментировал Илья. В самом-то деле, сплошная печалька и безумие, куда ни глянь.

Дэш не ответил, вместо этого предупреждающе поднял руку и опустился на одно колено, осторожно разводя ветки густого кустарника впереди. Илья наклонился над его плечом и, сопя, вгляделся тоже. Полянка выглядела на диво знакомой: по середине ее был тот же самый, или очень похожий шар-гнездо из переплетенных ветвей.

— Я на такой свалился, — негромко сообщил Илья, и Дэш колюче глянул на него через плечо. Ближайший глаз, тот, что был ярко-зеленым, словно даже вспыхнул изнутри, и Илья с некоторым холодноватым ощущением разглядел, что зрачок был не черным, а словно из слоев и слоев серой паутины, наложенных друг на друга. Парень вздрогнул, немного отодвинулся и с подозрением в тоне уточнил. — И что, это плохо?

— Плоховато, — почти что одними губами ответил Пони. Выражение его темного лица, насколько мог разобрать это Илья, было таким, словно он размышлял о том, чтобы срочно пересмотреть свои взгляды на необходимость мести. — Это… — начал было Дэш что-то объяснять, но тишина навалилась снова, тяжелая и мягкая, и ее падение было внезапным и полным, в отличие от первого раза — видимо, потому, что они находились практически в эпицентре.