Котенок. Книга 2
Шрифт:
А вот одна из «мелких» записок меня наверняка порадовала бы — в прошлой жизни. Та самая, которую мне передали в классе перед первым уроком. Подписана она была одним лишь именем: «Наташа». Вот только фамилия к нему и не требовалась. Потому что в десятом «А» сложилась нетипичная ситуация: в нём училась лишь одна девица с таким именем — Наташа Кравцова. «Ты так и не научился танцевать», — прочёл я послание комсорга класса. Поправил очки. Прочёл короткое сообщение снова. Пожал плечами, мысленно передразнил автора: «Грузите апельсины бочками». Сообразил: в свои прошлые шестнадцать лет я бы не удержался и сегодня же уточнил у Кравцовой смысл её послания. Позвонил бы ей (номер Наташиного домашнего телефона я выяснил ещё в
Собрал бумажки в кучу, бросил их на край стола и покачал головой.
— Детский сад, — пробормотал я. — Ни одного стоящего предложения. Ни тебе приглашения придти вечером на сеновал. Ни фотокарточек в стиле «ню». Они даже свои руки и сердца для меня зажали!
Я встал, чтобы помешать суп, и промурлыкал:
— Ты возьми моё сердце на память. Пусть согреет оно твои руки…
Во вторник мы с Кукушкиной придумали развлечение. Ещё спускаясь по ступеням мы с Леной выдвинули предположения, сколько надписей со словом «Котёнок» увидим по дороге в школу. Я победил. Потому что озвучил именно то количество надписей, которое мы увидели и вчера — семиклассница предположила, что их станет почти на пять больше. Мои предположения подтвердились: новые признания для котёнка на нашем маршруте не появились (ни на асфальте, ни на стенах в подъезде). Даже исчезло одно вчерашнее послание — то, которое мы видели на школьном заборе. Поутихли и «страсти» с «записочками»: во вторник я не получил ни одного предложения «дружить». Вот только в покое меня не оставили. У входа в школу и в школьном коридоре и во вторник до меня (со всех сторон) по-прежнему доносились бодрые девичьи приветствия: «Привет, Котёнок!»
В среду спор выиграла Кукушкина: она предположила, что признаний в любви Котёнку на нашем пути встретится на одно больше, чем вчера — я сделал ставку на «уменьшение». К своему удивлению, снова увидел надпись на школьном заборе (в том же месте, где она красовалась в понедельник), выведенную тем же «скачущим» почерком. «Записочками» меня в этот день снова не побаловали. Однако в среду девицы вновь терли моё плечо и выясняли мои планы на субботу. На этот раз они спрашивали не только о том, спою ли я на субботнем концерте. Девчонки интересовались моими планами и на вечер после концерта. С этим вопросом ко мне обратились не только школьницы из параллельных классов. Но и девицы из девятого «А» и девятого «В». И даже три мои одноклассницы намекнули, что прогулялись бы со мной в субботу вечером «по городу» — в том числе и Лидочка Сергеева.
В четверг утром я распахнул дверь своей квартиры — уже прикидывал, какое количество надписей «загадаю» сегодня. Склонялся к мнению, что интерес поклонниц к Котёнку поостыл: с прошлой субботы прошло много времени. Потому решил, что «поставлю» на уменьшение количества надписей. Об этом и собирался сообщить соседке. Но не сообщил. Потому что выглянул на лестничную площадку — Лену Кукушкину там не увидел. Взглянул на часы — узнал, что сегодня не задержался. Отметил, что в это время Лена обычно уже дожидалась меня около своей квартиры: так было с того самого дня, когда она принесла мне белого котёнка. Мелькнула мысль о том, что остановились часы. Но секундная стрелка на циферблате исправно наворачивала круги.
Я озадаченно поправил очки, шагнул к перилам, взглянул вниз: на ступени. Но и там не обнаружил свою соседку-семиклассницу. Удивлённо хмыкнул. Пожал плечами. На всякий случай погрохотал дипломатом, когда запирал дверь. Задержался около квартиры Кукушкиных, прислушался. Не услышал голосов или шагов. Через окно в подъезд проникал свет поднявшегося над соседним домом солнца, отражался в выпуклом стекле дверного глазка соседской двери. Увидел я в том стекле
Тут же щёлкнул замок — дверь в квартиру Кукушкиных приоткрылась.
Я увидел знакомую белую полосу пробора на голове соседки-семиклассницы и тонкие косички.
Лена стояла на пороге уже в верхней одежде, сжимала в руке портфель.
— Опаздываешь! — сказал я.
Уловил появившиеся из квартиры соседей запахи табачного дыма и мужского одеколона. Фыркнул. Девчонка всхлипнула — жалобно, как раненый зверёныш. Увидел, как вздрогнули Ленины плечи и дёрнулись тощие косички. Кукушкина будто нехотя подняла голову и посмотрела на меня из-под бровей. Я взглянул на соседку — отступил на шаг назад. Выругался. Пробежался глазами по лицу девочки: по мокрым полоскам на щеках (от слёз), по уже подсохшей ране на распухшей нижней губе, по царапине на подбородке (подкрашенной зелёнкой). Задержал взгляд на посиневшем кровоподтёке под полузакрытым глазом Кукушкиной: веки правого глаза опухли — Лена словно щурила глаз, посматривала на меня через узкую щель (из которой то и дело выкатывались блестящие слезинки).
— Охренеть! — повторил я. — Это кто тебя так? Отец?!
Лена вздрогнула — и тут же помотала головой.
— Нет, — пропищала она.
Кукушкина провела рукой под носом.
— Это не папа, — сказала она.
Слёзы заскользили по её щекам чаще.
— Кто?! — спросил я.
Губы Кукушкиной задрожали; семиклассницы опустила глаза, но всё же ответила:
— Это из-за Котёнка.
— Из-за какого котёнка? — переспросил я.
Лена тихо заскулила — кончики её косичек задрожали.
— Из-за какого котёнка? — повторил я. — Посмотри на меня!
Кукушкина подняла лицо.
— Из-за тебя, — едва слышно сказала она.
И снова заскулила.
— Так…
Я вынул из кармана чистый носовой платок, протянул его пионерке — Лена взяла платок, неуклюже махнула рукой (ударила портфелем по двери), вытерла с лица влагу.
Спросил:
— Ты в школу идёшь?
Кукушкина кивнула.
— Папа… не разрешил остаться.
— Тогда успокаивайся, — сказал я. — Прекрати рыдать. Высморкай нос.
И добавил:
— По дороге мне всё расскажешь.
Глава 7
До звонка оставалось три минуты. Я вошёл в класс, окинул помещение взглядом. Мои одноклассники уже явились на занятие. По своим местам они пока не разошлись — собрались в группы по интересам. Школьники жестикулировали, топали ногами, обменивались тычками и шутками. Лёня Свечин торопливо дописывал домашнее задание. Два десятка голосов слились в единый гул, из которого выделялся громкий хохот Васи Громова и звонкий смех Лидочки Сергеевой. Я кивнул в ответ на приветствия, пожал протянутые руки. Вопросы пропустил мимо ушей. Отметил, что Волкова уже пришла. Она неторопливо листала учебник, словно подсчитывала в нём количество иллюстраций. Обошёл учительский стол, переступил через выставленный в проход у окна портфель. Поздоровался с Алиной, поставил на пол дипломат. Транзитом через стул взобрался на парту. Потоптался ногами по столешнице, взмахнул руками.
— Мальчики и девочки! — сказал я. — Прошу минуту вашего внимания!
Звуки моего голоса разлетелись по помещению, будто усиленные динамиками.
Ученики десятого «А» класса едва ли не одновременно замолчали, повернули в мою сторону лица.
Я смотрел на одноклассников сверху вниз, читал удивление и вопросы в их взглядах.
— Ты чего туда залез? — спросил Свечин.
Он уронил на стол ручку.
— Хочет выглядеть повыше! — ответил ему Громов.
Вася ухмыльнулся.