Котик для сильной и независимой
Шрифт:
— Вот упрямый катар! — проворчала Мурси. — А ну брысь в постель!
— Мне нужно с вами поговорить, — выдавил из себя Морган. Уверенность, с которой он только что шёл на выход, испарилась. Заготовленные слова вылетели из головы. Не будет второго шанса оправдаться. Или сейчас он объяснит свой ужасный поступок, или же навечно останется для неё «поехавшим» животным с «отлетевшей кукухой».
— Божечки-кошечки, вы невозможны! Идите к себе, я доем и приду. Договорились? Поторопитесь, вас сейчас стошнит. Вы выглядите как сивый меринг.
— Нет такого понятия! — вырвалось у Моргана, и он плотней
Катар вернулся к себе и с радостью лег, ловя головокружительные полеты сознания. Клара ушла, посоветовав поспать. Морган расстегнул куртку, вспомнив, что до сих пор носит её на голое тело. Неудобно. Непривычная жесткая ткань везде натирала, цепляясь за шерсть. Неприятные покалывания прошлись по спине и плечам. Морган заставил себя сосредоточиться, готовясь к разговору с капитаном, но постоянно отвлекался на всё новые противные симптомы. Лучше бы Клара осталась, она хоть как-то помогала абстрагироваться от тактильной перегрузки.
Наконец, в каюту вошла Мурси с его чашкой. Она даже не постучалась, но поглощённый изматывающей борьбой с собственным организмом Морган не обратил на это внимание. При виде капитана, руки и ноги капрала похолодели, он попытался встать, поприветствовать командира, как то и положено в регулярных войсках, но Мурси недовольно скривилась и причмокнула.
— Что же мне с вами делать, — вздохнула она, усаживаясь обратно на стул и протягивая напиток. — Выпейте, это облегчит ваше состояние. По крайней мере, тошнота пройдет.
Морган несмело отхлебнул. Горячо, горьковато, но в целом не так уж и плохо. Просто кипяченая, вяжущая во рту вода, с тонким оттенком неизвестного ему аромата. Он вопросительно посмотрел на капитана.
— Не кормили бы вы Пяпяку мясом, вкус был бы не таким терпким. Теперь сами расхлебывайте. Вы же не подумали всерьёз, что я держу это растение для красоты? — усмехнулась Мурси.
Морган вгляделся внимательно в её лицо. Спокойна. Точно не злится. Это уже хороший знак. Неужели, она и вправду не затаила на него обиду? Неужели она и это способна простить? А, может быть, всё-таки не догадалась?
— Честно признаться, сэр, я думал, что все ваши пристрастия немного того, — начал Морган издалека. — Думал, что вы слегка с придурью. У нас в прайде была такая старая кошка. Пела песни, разговаривала с деревьями, танцевала в полночь при луне на полях. Говорила, что так урожай будет лучше. Я всегда считал, что у вас что-то вроде этого.
Слова выходили легко и непринужденно, но внутренне Морган чуть не плакал. Ну что, что он говорит!? Причем тут бабка Марыся? Зачем он, вообще, об этом вспомнил!
— Какой у вас весёлый прайд однако, — хмыкнула Мурси. — Познакомите как-нибудь? С бабкой, с дедом вашим. Очень бы я хотела на них поглядеть.
— Марыся не моя бабушка. Моя умерла, когда я был совсем маленький. К тому же, боюсь, катары не особо жалуют чужаков. Я, конечно, попробую сделать, что смогу, сэр, — Морган до боли прикусил кончик языка. — Простите, не могу ничего поделать. Говорю чушь какую-то. Постойте! Вы поэтому вечно ахинею несёте?
— А то! — закатилась в смехе Мурси. — Приятно, наконец, узнать, что вы на самом деле обо мне думаете.
— Простите, ради всего святого! Мне определенно нужно взять
— Пейте, — мягко произнесла Мурси. — И от излишней откровенности настойка помогает.
Капрал припал к чашке и почти одним глотком осушил её наполовину. Взглянул на капитана исподлобья, прикрываясь, как обычно, руками с ёмкостью и улыбнулся. И сейчас не злится, даже смеётся. Хороший знак. Вообще, это всегда хорошо, когда она смеётся. Так спокойней на душе. Капрал сосредоточился на дыхании и медленно произнес:
— Хотел поговорить насчёт вчерашнего.
— Вспомнили? — загадочно приподняла брови Мурси.
— Нет, к сожалению, я ничего не помню. Клара говорит, что я пытался вас убить? — Морган испытывающе посмотрел на капитана, ожидая реакции.
— Со стороны, кому-нибудь, не способному к аналитическому мышлению, могло и так показаться, — хищно оскалилась Мурси. — Но раны, которые вы нанесли себе и мне, уж слишком отличались глубиной и болезненностью.
— Значит всё-таки не убить, — тяжело вздохнул Морган и, достав из кармана застежку, протянул её Мурси.
— А, вот она! Попробую притулить обратно. Слушайте, ну может у вас какой-то особый ритуал, и вы хотели, чтобы я умерла исключительно без штанов?
— Издеваетесь, сэр?
— Ну не плакать же мне.
— Нет, я без претензий, — Морган спрятал своё волнение за очередным глотком. Получилось громко, неприлично. Но лучше пусть Мурсик думает о нём как о невоспитанном деревенщине и забудет вчерашний его проступок. Хотя, конечно, такое навряд ли возможно. Однако от напитка действительно постепенно становилось легче. — Не понимаю, почему это произошло. Клянусь вам, у меня и в мыслях не было ничего подобного. Никогда. Возможно, я бы и хотел ответить вам взаимностью. Возможно, в некоторые полуночные часы, когда особо одиноко на корабле, и только омником подмигивает тебе зелёным цветом, я допускал некоторые фривольные мысли насчёт вас. Но мне всегда казалось, что это вы внушаете подобные побуждения. Потому что я — катар, я не могу воспринимать вас как объект желания, это абсурд! Я знаю, кто вы! Возможно, иногда вижу в вас младших сестёр, непослушных и безалаберных. Не больше! Вы для меня есть и будете капитан. Не понимаю, клянусь честью.
— Расслабьтесь, Морган, главное, что я почти всё понимаю, — махнула рукой Мурси. — В любом случае это больше не потревожит ни меня, ни вас. Зелень навсегда разорвала те нейронные связи, и вы больше не захотите зажевать меня до смерти.
Капитан набрала какие-то символы на омникоме, и из небольших встроенных репродукторов зазвучала запись допроса. Мурси перемотала на середину, и Морган услышал собственный голос: неестественно заторможенный, едва произносящий каждое слово. А ведь тогда ему казалось, что он говорит быстро и без запинки: "Прикосновения её заставит твою кровь кипеть, взгляд потребует вырвать сердце из груди, а запах заволочет разум пеленою. Захочешь хоть раз связаться с такой, и никогда эта мысль тебя не покинет, а свяжешься — пропадешь".