Коварство и честь
Шрифт:
Этот домик, всего лишь дощатый, увитый плющом коттедж, находился в полутора милях от Дувра, недалеко от большой дороги, и стоял на холме. Вокруг был разбит небольшой садик, полыхающий в мае яркими красками нарциссов и колокольчиков, а в июне — роз. Двое верных слуг, муж и жена, присматривали за домиком, содержа его в порядке и создавая уют в течение того времени, когда ее милость, устав от модного света или ожидая появления сэра Перси приезжала из Лондона на день-другой, чтобы помечтать о неуловимом и преходящем счастье, которого так жаждала ее душа, хотя ее разум уже смирился с неизбежным.
Несколько
Она вышла из дома на рассвете, чтобы ждать мужа на пристани, и едва майское солнышко, которое сегодня поднялось во всем своем великолепии, словно для того, чтобы увенчать их короткое счастье теплом и сиянием, рассеяло утренний туман, ее нетерпеливый взор заметил маленький белый ялик, отваливший от борта «Мечты», оставив грациозное судно ожидать прилива перед тем, как войти в порт.
С этого момента в их жизни было одно только счастье, блаженство и покой. При виде мужа в широком пальто с пелериной, добавлявшем, казалось, лишние дюймы к его и без того немалому росту, слезы застлали глаза Маргариты. Он с торжествующим криком широко раскинул руки перед тем, как прыгнуть на берег. Его голос, лицо, сила рук, пылкость объятий…
Но это блаженство слегка омрачали мысли о кратковременности свидания.
Только сегодня Маргарита не станет думать о расставании. Не сейчас, когда с деревьев слышится жизнерадостный щебет птиц, когда в воздухе разливаются ароматы цветов и трав, а на каштанах появились розовые свечки. Не сейчас, когда она идет по узкой тропинке между кустами цветущего терновника и рука Перси обвивает ее талию, а в ушах звучит любимый голос и раздается веселый смех.
После завтрака, состоявшего из горячего вкусного молока, домашнего хлеба и свежесбитого масла, последовал долгий, восхитительно интимный разговор о любви, о желаниях, долге и отважных деяниях. У Блейкни не было тайн от жены, а то, что он ей не рассказывал, она легко угадывала сама. Но именно от членов Лиги она узнавала о его героизме и бескорыстии, о всех опасных приключениях, через которые муж проходил с неизменной отвагой и мужеством.
— Видела бы ты меня в обличье бродяги-астматика, — рассказывал он с заразительным смехом. — И слышала бы ты этот кашель! Могу признаться, что горжусь этим кашлем. Бедный старый Рато сам бы не сумел изобразить его лучше, а он настоящий астматик.
Он продемонстрировал ей свое искусство, но она не позволила ему продолжать. Кашель был слишком надсадным и вызывал в воображении видения, которые она не хотела бы помнить.
— Рато был настоящей находкой, — продолжал он уже серьезнее, — потому что он на три четверти кретин и послушен, как собака. Как только эти дьяволы брали мой след, раз — и появлялся истинный Рато, а твой покорный слуга исчезал там, где его никто не мог бы найти.
— Дай Бог, чтобы никогда не нашли, — вырвалось у нее.
— Не найдут, дорогая, ни за что, — заверил он с беспечной убежденностью. — Теперь они окончательно запутались в различиях между Рато — возчиком угля, таинственным Алым Первоцветом и несговорчивым
Он искренне смеялся над опасным приключением, когда в облике Рато предстал перед разъяренной толпой и почти со сверхчеловеческой дерзостью и хитростью увлек мадам де Серваль и ее детей в заброшенный дом, одно из тайных обиталищ Лиги. Там он разыграл сожжение несчастных, бросив в жаровню узлы с тряпьем, чтобы дать время своим храбрым помощникам увезти спасенных из дома через потайной ход.
Потом последовал рассказ о Бертране Монкрифе, которого в полубессознательном состоянии вывели из квартиры Терезы Кабаррюс, пока сам Робеспьер беседовал с ней в соседней комнате, не подозревая о том, что его и заклятого врага разделяет всего десяток шагов.
— Как эта женщина должна тебя ненавидеть! — пробормотала Маргарита с легкой дрожью тревоги, которую она постаралась скрыть. — Есть вещи, которые женщины, подобные Кабаррюс, не прощают. Не важно, безразличен ей Монкриф или нет, ее тщеславие будет сильно страдать, и она никогда не простит тебя за то, что ты вырвал его из ее когтей.
Он рассмеялся:
— Боже, дорогая, если бы мы обращали внимание на всех тех, кто нас ненавидит, всю жизнь проводили бы в размышлениях, как нам поступить. Действовать просто не осталось бы времени. И все, о чем мне хочется думать, — это твоя красота, твои глаза, аромат волос, восхитительный вкус твоего поцелуя.
День по-прежнему был великолепным, но несколько часов спустя тени деревьев протянулись через ведущую к холму узкую дорожку. Вечер окутал уютное гнездышко синим покрывалом. Сэр Перси и Маргарита сидели в глубоком оконном проеме крохотной гостиной. Он широко распахнул ставни, и супруги рука об руку наблюдали, как последний луч золотистого света еще медлит на западе. В деревьях птицы допевали свои песни, словно желая хозяевам спокойной ночи.
Это был один из тех идеальных весенних вечеров, достаточно редких на севере Англии, когда каждый звук ясно и резко доносится сквозь царящее вокруг спокойствие. Воздух, мягкий и слегка влажный, напоен ароматом диких нарциссов и лесных фиалок. В подобные вечера счастье кажется здесь не к месту, а природа, чья красота, к сожалению, так жестоко недолга, навевает нежную меланхолию.
Муж сказал что-то жене, тихое и ласковое, убаюкавшее обоих, и после этого природа окончательно застыла, а Маргарита, подавив тихий всхлип, положила голову на грудь мужа. Оба дремали, когда откуда-то издалека донесся хриплый голос, нарушивший мир и покой. Сначала супруги не расслышали, что он кричит. Потребовалось немного времени, чтобы в сознание Маргариты проник назойливый шум. Она подняла голову и прислушалась. Сэр Перси был так погружен в размышления о женщине, которую боготворил, что, наверное, лишь землетрясение вернуло бы его к реальности. Но Маргарита шевельнулась, встала на колени и настойчиво прошептала: