Ковбои и индейцы
Шрифт:
Из телефонной будки на Чаринг-Кросс-роуд Эдди позвонил отцу — просто чтобы узнать, как дела. Отец перезвонил ему, и они долго говорили о всяких странных вещах, которые случаются именно тогда, когда их меньше всего ждешь, о бедном Дине Бобе и обо всем прочем — о любви, о работе, о жизни. Отец сказал, чтобы он не тревожился
— Это зов природы, Эд, — сказал он. — Каждый человек когда-нибудь ощущает его. Природа — этим все сказано. Никакой «ситроен» ей не помеха.
Эдди сказал, что очень на это надеется.
— Радуйся, — засмеялся Фрэнк, — что это не «мерс».
Когда разговор закончился, «колесо» только-только начало действовать по-настоящему. Эдди не терпелось позвонить кому-нибудь еще, поэтому он вытащил из кармана записную книжку, полистал. У него полно знакомых по всему миру. Австралия. Америка. Новая Зеландия. Даже Никарагуа.
Пальцы словно сами собой нашли страницу, где мистер Патель записал новый номер Марион. Синие строчки поблескивали на бумаге. Чем дольше Эдди смотрел на них, тем явственней строчки двигались у него перед глазами, как полосы на экране неисправного телевизора.
Эдди оглянулся через плечо, будто опасаясь слежки, громко рассмеялся, потом опять сунул телефонную карточку в прорезь и набрал донеголский номер. Линия потрескивала и гудела.
— Алло, — отозвался мужской голос, — бар «Луна прерий», слушаю вас?
Голос звучал деловито. Эдди молчал.
— Алло? — повторил голос. — Том Кланси у телефона, слушаю вас, алло?
Эдди слушал протяжный голос Тома Кланси, слушал, как он говорит с кем-то в баре, слушал печальную, рыдающую песню «кантри».
— Алло? — снова сказал Том Кланси. — Говорите, вас не
Эдди вытащил телефонную карточку и заплакал. Наконец-то.
Когда он свернул на Странд, глаза у него болели, а все вокруг было расцвечено огнями: фиолетовыми, как мантия священника, красными, как давний Эддин «ирокез», желтыми, как пивная банка, и голубыми, как свет на кислотной вечеринке; огни играли, расплывались под дождем — вся улица казалась потоком света. Словно фотография, сделанная с большой выдержкой, — полосы огней текли вдаль и, казалось, жили собственной жизнью.
Мимо огромного супермаркета «Верджин», цокая копытами, шел по мокрой мостовой десяток белых коней, которых вели под уздцы люди в средневековой одежде. Отцы поднимали повыше своих детишек, чтобы те могли посмотреть на этот маленький парад. Кони ржали, фыркали и били копытами; конюхи с трудом их удерживали, натягивая поводья, смеясь и обмениваясь шутками. Дети вопили от радости. Кругом сверкали вспышки фотоаппаратов. В воздухе кричали птицы, роняя перья на мостовую.
Эдди прошел на Ковент-Гарден, напился и рассказал какой-то девушке историю своей жизни.
Еще только октябрь, а город уже украшен огнями к Рождеству. Похоже, с каждым годом Рождество наступает все раньше. И когда-нибудь весь год будет состоять из одного сплошного Рождества. Так думал Эдди, пока девушка ходила в дамскую комнату. Границы, отделяющие вещи друг от друга, просто исчезнут. Этого не избежать.
Год от года огни зажигают все раньше и не гасят все дольше, и в конце концов, рано или поздно, придет время, когда огни Рождества будут гореть круглый год. Вот так мысль!
Рождество круглый год. Господи, вот так мысль.
Эдди стал ждать, когда девушка вернется, чтобы рассказать ей об этом.