Ковчег Спасения
Шрифт:
— Ты серьезно?
Инквизитор ждала ответа, но Овод молчал, в упор глядя на нее.
— Отлично. Мы подлетим достаточно близко, чтобы ты все увидел собственными глазами. Но не ближе. И если эта штука начнет хоть немного сокращать дистанцию, хотя бы намекнет на это, мы сматываемся. Понятно?
— Конечно, — спокойно ответил он. — Или я похож на самоубийцу?
Вуалюмье вычертила траекторию сближения. Точка погружения трубы двигалась со скоростью тридцать километров в секунду относительно атмосферы Руха — эту скорость обуславливало движение по орбите луны, из которой труба росла. Шаттл зашел сзади и «следовал» за точкой погружения, увеличивая скорость. Корпус снова менял очертания, подстраиваясь под атмосферу с увеличенным числом Маха. [40]
40
Число Маха (М-число) — безразмерная характеристика течения сжимаемого газа. (Прим. перев.)
— Я чувствую, что становлюсь легче, — сказал Овод.
— Ну еще бы. Мы снова почти на орбите. Если я еще чуть-чуть увеличу скорость, мне придется запускать реверсы, чтобы не вылететь из атмосферы.
В кильватере точки погружения атмосфера завихрялась и бурлила, диковинные химические смеси окрашивали слои облаков всеми оттенками грязно-красного и киновари. Молнии вспыхивали от горизонта до горизонта, выгибаясь арками и образуя дрожащие серебряные мосты. Среди них, как дервиши в трансе, яростно крутились воронки. Многочисленные пассивные сенсоры корабля развернулись вперед, выбирая траекторию, проходящую мимо самых опасных зон шторма.
— Я не вижу никакой трубы, — сказал Овод.
— И не увидишь, пока не приблизимся. Она всего тринадцать километров в диаметре, я не уверена, что мы сможем рассмотреть ее, пока не подойдем километров на сто, даже если бы не было шторма.
— Можете предположить, что тут делают Подавляющие?
— Хотелось бы.
— Похоже, какая-то планетарная инженерия. Ради этого они уничтожили целых три планеты, Ана. Так что затевается нечто серьезное.
Корабль продолжал приближаться к трубе, полет все больше напоминал безумную скачку. Вуалюмье меняла высоту, то опускаясь, то поднимаясь на десятки километров, потом решила больше не рисковать и отключить Доплеровский радар. Высота стабилизировалась, зато шаттл начало трясти и кидать в стороны — он то и дело попадал в атмосферные воронки и ямы. Предупреждающие сигналы вспыхивали каждую минуту, и Ана набирала команды или произносила их в микрофон. Тьма сгущалась. Вокруг вздымались и опускались штормовые волны огромных черных облаков, шевелясь, точно клубок внутренностей. Иногда вспышка молнии на миг вырывала из мрака громаду грозовых туч размером с город. Казалось, воздух впереди пульсирует и пылает: мощные электрические разряды, многократно ветвясь, озаряли все вокруг нежно-голубым светом. Шаттл летел сквозь уголок настоящего ада.
— А идея не так уж хороша, тебе не кажется? — ехидно осведомилась Вуалюмье.
— Ничего, — сказал Овод. — Давайте, не останавливайтесь. Эта хрень за кормой не приблизилась ни на метр, верно? Может быть, это просто отражение наших кильватерных вихрей?
В этот момент Ана быстро повернулась к приборной панели, хотя Овод не понял, что привлекло ее внимание. Сигналы тревоги звучали один за другим, целый хор голосов выкрикивал непонятные предупреждения.
— Сенсор массы показывает, что впереди что-то есть, — пробормотала Инквизитор. — Дистанция — семьдесят с небольшим километров. Удлиненное… думаю, в трехмерном пространстве оно цилиндрическое, в виде перевернутой «r». Похоже, это наша крошка.
— Когда мы ее увидим?
— Минут через пять, а то и меньше. Я сбрасываю скорость. Держись.
Овод едва не ткнулся носом в собственные колени: то, что сделала Вуалюмье, напоминало остановку, а не торможение. Он отсчитал пять минут, затем еще пять… Мутная точка на радаре также замедлила движение, сохраняя постоянный интервал. Странно, но движение стало более плавным. Облака начали редеть,
— Давление падает, — объявила Вуалюмье. — Мне кажется, это результат движения трубы. Она скользит через атмосферу со скоростью больше звуковой и создает позади себя разреженную зону — тот просто не успевает заполнить пространство. Это называется конус Марха [41] , мы как будто следуем за сверхзвуковым самолетом.
— Звучит так, будто вы знаете, о чем говорите… это немало, во всяком случае, для Инквизитора.
— Я этому училась, Овод. И у меня был хороший наставник.
41
Конус Марха — здесь область атмосферы с пониженной плотностью, создающаяся позади объекта, движущегося со сверхзвуковой скоростью. Имеет форму, приближенную к конической. (Прим. перев.)
— Ирина? — небрежно уточнил он.
— Мы неплохо работаем в паре. Правда, так было не всегда, — она посмотрела вперед и указала на главный дисплей. — Смотри. По-моему, я что-то вижу. Давай попробуем немного увеличить, а потом сматываем отсюда по-быстрому, обратно в космос.
На экране появилось изображение трубы, которая погружалась в атмосферу под углом к горизонту сорок-сорок пять градусов. Она рассекала темное небо ослепительной серебряной полосой, похожей на воронку смерча, демонстрируя примерно восемьдесят километров своей длины и исчезая сверху и снизу в слоях бурлящих облаков. Труба казалась совершенно неподвижной, хотя за каждые четыре секунды погружалась в облака на километр.
— И только-то, — проговорил Овод. — Не знаю, чего я ожидал, но здесь должно быть что-то еще. Может быть, глубже… Как насчет продвинуться немного вперед?
— Нам придется пересечь границу звуковой скорости. Это будет куда жестче, чем все, что было раньше.
— Выдержим?
— Попытаемся.
Вуалюмье скорчила гримасу и снова склонилась к пульту управления. Воздух перед трубой был совершенно чистым и спокойным, словно от нее не разбегались в разные стороны ударные взрывные волны. Каждый оборот преображенного спутника заставлял трубу, вытекающую из него, описывать зигзаги размахом в тысячи километров. Непосредственно перед ее поверхностью давление сжимало воздух, образуя жидкий слой сантиметровой толщины и формируя по всей ее длине те самые V-образные ударные волны. Обойти трубу, не пересекая крыло сжатого и раскаленного воздуха, было невозможно. Ничего не оставалось, кроме как сделать крюк радиусом несколько тысяч километров.
Наконец шаттл подошел почти вплотную. По ведущему краю труба горела вишнево-красным, очевидно, нагреваясь от трения об атмосферу. Но Овод не заметил даже намека на повреждения.
— Эта штука запитывается внизу, — объявил он. — Но там ничего нет, кроме газа.
— Ошибаешься, — возразила Вуалюмье. — Сотнями километров ниже лежит слой жидкого водорода. Еще глубже — металлический водород. И где-то под ним находится каменистое ядро.
— Ана, если они собрались разобрать на запчасти такую планету, чтобы добраться до какого-то камушка… Каким образом они собираются это провернуть? У вас есть хоть какая-нибудь идея?
— Пока нет. Может быть, мы скоро выясним.
Шаттл пересек звуковой барьер. В какой-то момент Оводу показалось, что корабль развалится — в конце концов, конструкция не была рассчитана на подобные нагрузки. В треске корпуса слышался стон раненого животного. Все датчики на пульте управления истерически замигали красным. И вдруг стало очень тихо. Шаттл плыл, словно корабль-призрак по спокойному морю. Пульт ожил, пронзительные голоса, вопящие об опасности из каждого динамика, смолкли.
— Прорвались, — выдохнула Вуалюмье. — Думаю, все цело. Овод… Давай больше не искушать судьбу.