Ковчег Спасения

Рейнольдс Аластер

Прошло двадцать секунд, затем в динамиках раздался голос Клавейна.

— Слушаю, Триумвир. Предлагаешь выслушать предложение о капитуляции?

— Я предлагаю тебе шанс, прежде чем тебя прикончить. Шанс убраться подальше и сражаться в другое время и с другим противником.

Вольева ждала, пока сообщение проползет туда и обратно. Возможно, он специально создает задержку. Но, скорее всего, Клавейн до сих пор на борту «Зодиакального Света».

— Зачем тебе это нужно, Триумвир?

— Я не считаю тебя плохим парнем, Клавейн. Просто… ты немного

заблуждаешься. Думаешь, что тебе эти орудия нужны больше, чем мне. Но ты не прав… Ты ошибаешься. Я не отдам их тебе. Наши корабли не пострадали. Сворачивай свой флот, и мы объявим это недоразумением.

— Илиа, ты говоришь как человек, уверенный в своем превосходстве. На твоем месте я бы не был столь самонадеян.

— У меня есть орудия, — она обнаружила, что улыбается и хмурится одновременно. — Это создает определенное преимущество, согласен?

— Извини, Триумвир, но мне кажется, одного ультиматума хватит кому угодно. Или я не прав?

— Ты болван, Клавейн. А знаешь, что самое грустное? Ты никогда не представлял, насколько глуп.

Клавейн не ответил.

— Ну что, Илиа? — спросила Хоури.

— Я дала шанс этому ублюдку. Поиграли — и хватит, — она повысила голос — Капитан? Ты меня слышишь? Я хочу, чтобы ты передал мне полный контроль над Семнадцатым. Сделаешь?

Ответа не последовало. Момент затягивался. Триумвир замерла в ожидании. Если Капитан откажется, все ее планы пойдут прахом. И окажется, что старик не так глуп, как ей только что казалось.

Затем она увидела, как один из значков, висящих в сфере, чуть-чуть изменился. Илиа получила полный контроль над Семнадцатым.

— Спасибо, Капитан, — проговорила она почти с нежностью. — Привет, Семнадцатый. Рада встретиться.

Илиа сунула руку в проекцию и сжала значок в пальцах. Иконка снова слабо вспыхнула, отображая собственный вес орудия, которое вышло из-за корпуса «Ностальгии». По мере движения оно выравнивалось, корректировало дистанцию и наводилось на «Зодиакальный Свет». Сведения о местоположении Клавейна запаздывали на двадцать секунд, но это не беспокоило Вольеву. Даже если он резко тронется с места, это его не спасет. Семнадцатый накроет огнем всю область вероятного местоположения противника, зная, что тот гарантированно находится в одной из данных точек. Гадать о результативности попадания не придется — взрыв двигателей Конджойнеров осветит всю систему. Пожалуй, она всерьез рискует привлечь внимание Подавляющих.

Но она должна сделать это.

И все-таки она беспокоилась. В этом расстреле было что-то неправильное. Слишком необратимо, слишком быстро, слишком… непорядочно. Последнее ее удивило. Надо дать ему еще один шанс уйти, сделать последнее предупреждение. В конце концов, он преодолел такой путь. И вполне естественно вообразил, что она отдаст орудия.

Клавейн… Клавейн… думала она. Это не должно произойти таким образом…

Но произошло. Ничего не поделаешь.

Вольева ткнула пальцем в иконку, как ребенок в игрушку.

— До свидания, — прошептала она.

Прошла

секунда. Символы состояния возле иконки менялись, отражая процесс глубоких изменений. Триумвир смотрела на модель «Зодиакального света» в реальном времени и мысленно считала до двадцати. Через двадцать секунд луч Семнадцатого разорвет корабль в клочья. Убийственный поток проделает в звездолете дыру величиной с каньон, при условии, что не вызовет мгновенную и необратимую детонацию двигателей.

На счете «десять» Илиа замерла. Она уже знала, что взяла идеальный прицел. Попадание будет идеально точным. Клавейн не узнает о собственной смерти, не почувствует, как наступит небытие.

Еще десять секунд она предвкушала горькое чувство триумфа, которое последует за убийством.

Время вышло. Она непроизвольно зажмурилась, как ребенок, ожидающий увидеть самый большой и яркий фейерверк.

Двадцать секунд превратились в двадцать одну… двадцать первая стала двадцать второй… тридцатой. Прошло полминуты. Затем минута.

Корабль Клавейна по-прежнему оставался на экране.

Ничего не случилось.

Глава 36

Потом она снова услышала его голос — спокойный, вежливый, почти извиняющийся:

— Я знаю что ты пыталась, Илиа. Но неужели мне не пришло бы в голову, что ты попытаешься воспользоваться орудиями?

— Что… ты… с… сделал?

Двадцать секунд растянулись в вечность.

— На самом деле — ничего, — сказал Клавейн. — Просто велел орудию не открывать огонь. Они наша собственность, Илиа, а не твоя. Разве тебе никогда не приходило в голову хоть на секунду, что мы могли предусмотреть подобную ситуацию?

— Врешь, — сказал она.

В голосе Клавейна появилось удовлетворение, словно он заранее знал, что Илиа потребует доказательств.

— Могу показать еще раз, если хочешь.

Он предложил ей обратить внимание на орудия из Тайника, брошенные против Подавляющих.

— Видишь вот то, что ближе всех к останкам Руха, хорошо? Сейчас оно прекратит огонь.

Это был переломный момент. В течение часа первые волны штурмовиков Клавейна оказались в непосредственной близости от «Ностальгии по Бесконечности». Он наблюдал за процессом с удаления в десять световых секунд. Наверно, так чувствует себя генерал на вершине холма, оглядывая свои армии в бинокль — с вершины, куда не долетает яростный шум и грохот сражения.

— Неплохой трюк, — сказала Вольева.

— Никаких трюков. Просто меры предосторожности — наверно, ты ничего такого не предполагала? Это наши орудия, Илиа. Подумай серьезно.

— Сигнал?

— Кодированный выброс нейтрино. Ты не сможешь ни блокировать его, ни рассеять, так что даже и не пытайся. Все равно не выйдет.

Следующего вопроса Клавейн не ожидал. Пожалуй, Вольеву все-таки не стоило недооценивать.

— Все ясно. Но если есть способ заставить их прекратить огонь… По-моему, должен быть способ их уничтожить.