Ковчег. Исчезновения — 1.
Шрифт:
— Вполне даже устроим!
— Не впервой! Устроим, как этому только что, — подтвердила его гвардия.
Картошкин кивнул на лавку для телесных наказаний и дал пояснение:
— Шалил тут, понимаешь, один не из нашенских, из Курякина. В мое дежурство выдрючивался в клубе. Все танцуют как люди, а он скочет до потолка. Я ему по-хорошему: "Не выдрючивайся". Нет, выдрючивается все равно. Ну я два раза не повторяю. Привели его с гвардейцами сюда, на лавке разложили…
— Теперь долго выдрючиваться не будет, —
— Это уж точно, — подтвердил Картошкин. — Месяца два будет задницу чесать, а прежде, чем в Архаровку для своих выдрючек ехать, сперва сто раз подумает… Так что, говоришь, братан, за пром-блемы? Давай выкладывай все как на духу: зачем маскировался, от кого улепетывал? Не дадим, чтобы рядом с Архаровкой такое шаловство, а, гвардейцы?
Те молча кивнули и уставились на Еремеева, ожидая разъяснений.
— Да там у них банда целая, — сказал он. — Мальчонку и старика захватили в заложники… — Почему-то он решил, не зная зачем, что лучше все-таки выдать Нину за мальчишку. И добавил: — Там еще среди них опер бывший.
— Ссученный, что ли? — поинтересовался один из картошкинских гвардейцев.
Еремеев кивнул:
— Вроде того… А мальчонку они между собой не поделили, драку затеяли, вот мне сбежать и удалось.
Объяснения эти ему самому казались слишком туманными, но Валеру Картошкина они, кажется, полностью устроили.
— Мальчонку, говоришь? Да еще, говоришь, со стариком? Непорядок! — резюмировал он. — Как, гвардейцы, готовы на подвиг?
Те, ясное дело, к подвигу были всегда готовы, мог бы и не спрашивать.
— Щас грузовик подгоню, — сказал Валера. — Дорогу указывать будешь.
— Только с ними надо поосторожнее, — предостерег Еремеев. — Ребятки на вид ничего себе, а опер явно каратеист.
— А по мне хоть опер, хоть жопер, — бесстрашно отозвался Валера. — Стариков с мальчонками возле Архаровки забижать — это шалишь! Непорядок! А насчет карате ихнего — так против лома нет приема. — С этими словами он вытащил из-под лавки что-то завернутое в рогожу, а когда развернул, оказалось, что это вовсе не лом, а самый что ни есть всамделишный калашниковский автомат. Он положил автомат на лавку, приказал всем: — Ждать тут! — и покинул баню.
Несколько минут спустя послышалось урчание мотора, Картошкин вернулся, повесил автомат на плечо и скомандовал:
— По коням, хлопцы.
Все вышли вслед за ним. Его грузовик стоял возле калитки.
— Надо бы в систему сообщить, — сказал один из архаровцев.
— А что ты будешь сообщать, когда не ясно пока ни хрена, — ответил Картошкин. — Проведем разведку боем — тогда и сообщим. Ты сядешь со мной, — бросил он Еремееву, — а вы, хлопцы, давайте в кузов.
К счастью, по дороге Картошкин больше не задавал вопросов о случившемся, иначе Еремееву пришлось бы нелегко. Крутя баранку
— Это ж надо, суки, додумались! Мальчонку и старика! Нет, ребята, шалите! Картошкина с гвардейцами вы еще не видели!
Собственно, и дорогу указывать было незачем — она тут проходила только одна. Через каких-нибудь десять минут грузовик с ревом влетел в дачный поселок. Увидев знакомую виллу, Еремеев сказал:
— Здесь!
Картошкин не стал тратить время на открывание ворот. Он резко крутанул баранку, и грузовик, как танк, сделав пролом в заборе, въехал во двор и затормозил у самого крыльца.
Окна гостиной ярко светились, но внутри никого не было видно. Картошкинские гвардейцы уже стояли у входа в дом. Валера выпрыгнул из машины, взвел затвор автомата, скомандовал:
— За мной! — и ринулся в дом первым.
Трое гвардейцев и Еремеев устремились вслед за ним.
— Всем лежать! — крикнул Картошкин, с автоматом наперевес ворвавшись в гостиную.
Ложиться, однако, было некому, двое и так лежали: старик Шмаков — прикованный наручниками к батарее, а один из бритоголовых — просто в бесчувствии на полу, лицом вниз. Кроме этих двоих в гостиной не было ни души. Вокруг валялись обломки стульев и осколки разбитой посуды.
— Ну волки! — проговорил Картошкин. — Надо ж, додумались! Дедулю — к батарее!
— Освободите ради Бога, — слабым голосом попросил старик.
— Без пром-блем, дедуля, щас, айн момент… — С этими словами Картошкин подошел к нему и грохнул одиночным из автомата по наручникам.
— Спасибо, милый, — проговорил старик, поднимаясь с пола.
После выстрела бритоголовый подал признаки жизни — слабо пошевелился и застонал.
— Это что за фрукт? — строго спросил Валера. — Из ихней компании?
— Из нее самой, — подтвердил Еремеев.
— Ладно, очухается — разберемся, — пообещал Картошкин. — А там в Архаровку отвезем, поучим уму-разуму, чтоб знал, как дедуль мучить… Ну а малец где и этот опер-жопер?
Смышленый старик мигом догадался, что за "мальца" тот имел в виду.
— Мальчика увезли, — сказал он, — и опер с ними уехал. А этого бросили, — Шмаков кивнул в сторону бритоголового, — для него места в машине не было.
— Нашли, значит, с МУРовцем общий язык? — спросил Еремеев.
— Нашли, — подтвердил старик. — Как Небрат очухался, так сразу его и уломал.
Еремеев догадался:
— "Ковчегом" небось приманил?
Шмаков кивнул:
— Им самым. На том сразу и спелись.
— Чем приманил? — не понял Картошкин.
Еремеев сказал:
— Прости, долго объяснять, — и снова обратился к старику: — А давно они уехали?
— Да с полчаса уже.
— А тачка у них какая? — спросил Валера.
— Какая-то иностранная.