Ковен возрожденных

Эшер Айви

Но он выглядит таким затравленным, что я сомневаюсь, что до него что-то доходит.

– Бастьен! – кричу я беззвучно, и он моргает выходя из ступора. – Используй руны. Нам нужно говорить мысленно. Иначе не понять, что здесь происходит.

Активирую руны и кричу другим Избранным. Это противоречит моим же правилам – не отвлекать никого во время боя, но как еще мы сможем понять, что происходит?

– Если кто-то прямо сейчас сражается со мной, убейте ее. Кто-то создает очень мощные иллюзии, и прямо сейчас перед вами не то, что вы думаете!

–

Хочешь сказать, что Бастьен не пытается меня убить? – уточняет Вален, и в его тоне слышны душевная боль и замешательство.

– Да ты что, Вал! – кричит Бастьен, а затем бежит в том направлении, где находится его брат, и отрубает голову Стражу, с которым тот сражается.

– Винна, активируй руны Волка! – кричит голос Торреза в голове. – Ты почувствуешь по запаху, мы это или нет, когда они подойдут к тебе.

– Да, поняла.

Делаю немного по-другому. Включаю запах и отключаю волчье зрение, потому что оно не поможет мне в этой катавасии.

Металлический привкус гнева переполняет меня. Вонзаю нож в спину Талона, десять раз повторив себе, что это не он.

Сорик угрожающе поднимает короткие мечи, когда я приближаюсь к нему.

– Сорик, это я, Винна. Я не нападу на тебя, – говорю я, опуская оружие.

– Ну ж нет, я не куплюсь на это, потому что несколько минут назад ты говорила то же самое, – рычит он, и мне больно за него.

– Сорик, послушай… Ты Избранный мамы. Когда я впервые увидела тебя, я подумала, что ты выглядишь как викинг. Ты помог мне спастись, когда Фарон похитил меня. Ты зашел на территорию стаи Сайласа, показал мне свои руны и рассказал, кто ты такой. Именно тогда я впервые увидела Сиа.

– Слава яйцам, – выдыхает Сорик и крепко обнимает меня. – Двойники не могут ответить на личные вопросы. Они выглядят как ты, как любой другой из нашего близкого окружения, но они не знают подробностей жизни тех, за кого себя выдают, – сообщает он, и я немедленно передаю это Избранным.

Кто-то нападает на меня сзади, я разворачиваюсь и вонзаю меч в грудь мудиле, с которым сражалась и победила в ту ночь, когда встретила Лахлана и его ковен. Кто бы ни придумал это, в их схеме есть изъян: они не различают людей, которые нам действительно дороги, от просто людей из нашего прошлого.

Ко мне с потерянным видом приближается Райкер, и я ощущаю запах страха и недоверия. Но сквозь него прорывается чистый аромат высушенного на солнце хлопка, сантолины и амбры.

– Райкер! – кричу я мысленно, рассеивая оружие в руках. – Это я, я! – И он сжимает меня так сильно, что мои кости трещат.

Крики и лязг оружия вокруг нас не дают мне забыться в его объятиях.

– Я убил тебя три раза, – признается он, и в его ярко-голубых глазах появляется тревога. – Конечно же я знал, что это не ты, – ты бы никогда не напала на нас, но подозреваю, что теперь я не скоро избавлюсь от картинки, как я убиваю тебя.

– Мне так жаль, Райкер… – Я прижимаюсь к нему. – Рядом с тобой я в безопасности, но нам нужно убедиться, что и остальные тоже в порядке.

Райкер кивает, и мы пробираемся

сквозь толпу дерущихся. К нам бежит Сабин. Я вдыхаю его запах, но… он совсем не тот. Бросаю кинжал, и лже-Сабин отлетает назад, схватившись за горло. Вспоминаю слова Райкера, когда наблюдаю, как Сабин умирает. Я знаю, что это не он, но от этого зрелище не менее травмирующее.

– Винна, Энох и его ковен загнаны в угол в дальней комнате слева, – сообщает Сиа. – Я пытаюсь пробраться к ним, но мне прежде надо убить всю мою семью…

Он замолкает, и меня захлестывает раскаленная добела ярость.

Когда я найду того, кто, черт возьми, все это устроил, я задушу его собственными кишками.

Бегу к Сиа. Не знаю, что для него хуже: необходимость убивать людей, похожих на его давно погибших близких, или наблюдать, как его партнер расправляется с ними. Я знаю, что братья и сестры Сиа умерли в юном возрасте, и я не хочу думать о шраме, который не скоро заживет, когда он увидит, как их убивают… хотя на самом деле это не они.

– Сиа, закрой глаза, – мысленно кричу я, прорываясь в кольцо, фантомов, окруживших его.

Он так и делает, и я благодарна ему за доверие.

Мы с Райкером начинаем рубить псевдородственников Сиа, и они внезапно превращаются в людей, которых я знаю. Вонзаю нож в сердце Мэйв. Сестрички одна за другой теряют головы, и тут на моем пути встает Бет.

Я качаю головой.

– Ты выбрал не то лицо, – говорю Стражу-фантому. – Тебе точно не повезет.

Бет-не-Бет ударяет меня в живот чем-то коротким, похожим на дротик. Я подаюсь вперед и упираюсь руками ей в грудь. Ее лижут языки пламени, и она кричит, когда загораются волосы.

Я всегда задавалась вопросом, что бы я чувствовала, если бы могла ответить Бет тем же. Стало бы мне легче, если бы я морила ее голодом и избивала? Нашла бы я утешение в том, чтобы словесно унижать ее, если бы я пыталась сломить ее, как она делала со мной?

Смотрю, как Бет-не-Бет падает на землю, полностью охваченная пламенем, и понимаю, что ответ отрицательный. Нет, я бы не почувствовала облегчения. Это ничего не меняет.

Райкер расправляется с последним из напавших на Сиа, а я протягиваю руку и глажу Сиа по лицу.

– Все закончилось, – мягко говорю я, и он открывает глаза и наклоняется ко мне.

– Спасибо, – шепчет мой друг грустным голосом.

– Я рядом, – возвращаю ему нашу клятву.

Улыбаюсь ему и иду в сторону комнаты, где, по словам Сиа, заперты Энох и остальные. К нам присоединяются близнецы, и меня охватывает облегчение, когда я понимаю, что они пахнут правильно.

В дверях, ведущих в комнату, скопление людей, и это, как ни странно, облегчает идентификацию. Реальный человек, из плоти и крови, не может менять свое лицо. Он – это он, а те, кто выдают себя за других, меняют обличье быстрее, чем актеры на сцене. Ко мне снова приближается Лайкен, а рядом с ней вдруг появляется Киган. Вален убивает их обоих. Райкер расправляется с Сильвой и женщиной, фотографию которой я видела в комнате Бастьена.