Ковернинские сосны

Курдиани М.

* * *

О как пленительна Земля В неверных линиях прилива! Но птицы тянутся к морям, Усталость набирая в крылья. Тревожно смотрят в глубину, Воде дарованную небом… Тоска походит на волну, Где ветер оперяет гребень. Моря притягивают нас, Мы с детства их просторам верим, До той поры, Как шторма власть Напомнит нам О власти вербы. Она стоит среди ручья, Вода черна, Как черный камень, Но в красных ветках, Как в лучах, Живет немеркнущее пламя. Светильник вечный мой! Пучок Огня и дымности апреля! Весна, Как родина, влечет, И лемехами бредит семя. . . . . . . . . . . . Поля в дымящихся волнах… За плугом Шествуя

державно, Гуляют птицы в бороздах И лапы в землю погружают.

Рыбалка в ночь на 21 июня

1

Снова двадцать первое число. Ночь сложила лилию щепоткой. Примостил скрипучее весло Коростель на песенную лодку. Темень села у воды на камень, На колени голову склоня… Как живцы на жерлицах — кругами Ходят разговоры у огня. Отмеряют жестами пространство — Чем длинней — крупнее чешуя. В приступе рыбацкого шаманства Кружками и песнями шумят. Там на стрежень Стенька выплывает, С ним два тракториста и селькор. Каждый по княжне за борт бросает, Весело, Как рыбам на прикорм. И… Замолкли… Громыхнуло глухо Дальним громом в стороне зари. В этот час Под Киевом Старухи Крестят небо: — Боже, сохрани…

2

Но будет час — Порывом темноты, Как прядь волос, спокойствие отбросив, Ночь упадет в горячие кусты Лицом к земле. Болей росой, как оспой, Дремучих просек перезревший бред Косматым зверем в бурелом сознанья Ворвется, Оставляя дымный след Пыльцы, Росы И лунного сиянья. Еще выздоровлением грозя, Вдали гроза растит коренья молний… Ступи на лунный свет — Укол игольный Отрежет отступление назад. Ступи на свет… Неведомым соцветьем Цветов и звезд, Упавших на пути, Распустятся бутоны паутин, И в целом мире Не отыщешь ветер. Но кто узнает — От каких ночей На лапах елей Провисает влага? От жаркого дыханья волчьих ягод В овраге задыхается ручей.

3

Не испугай, Едва дыша, Твои движенья повторяю, Когда, как дым, твоя душа Над нами у костра витает. Когда так тихо и серьезно Висит роса на волоске… Перед рассветом Так позвездно Ночь отражается в реке. Ты ж повторяешься во мне, Я голос твоего молчанья… Лежит крылато за плечами Тень человека на земле.

4

Смотри. Покуда не проснулся ветер, Такая высота над головой!.. Земля моя — Равнина на рассвете, Омытая росой и тишиной. Рассветный час — Неумолимо время. Но памятью В прошедших временах, Соединяя судьбы поколений, Мальчишка привстает на стременах. Смелей, пацан! Последняя тревога. Труби! Мы знаем цену тишине. Горчайший путь — Военная дорога, Священный долг — Солдатская шинель. Где шли они С боями До Берлина Дорогами сороковых годов, Где души обожженных городов Глазницами руин глядели в спины, Где брачилось над ними воронье В предчувствии трагических пирушек… Зарницы, Будто вспышки старых пушек, Вновь высветят сознание твое.

* * *

Самолеты над бором сосновым Пронеслись, Распоров небеса До сверкающей снежной основы… В двух местах к полосе полоса. Только тяжкое эхо форсажа Вмяло в землю листву и полынь. Но взлетел, Как над пламенем сажа, Старый ворон в небесную стынь. Поднялся — так спокойно и просто, Прокричал — так наотмашь и зло. Одиночество или сиротство Опалило воронье крыло. Как он кружит, Откуда он взялся? Что в растрепанных перьях несет? Черным креном по ветру вписался Контур крика его в небосвод. В предзакатный, Предзимний, Осенний, Расползающийся

на глазах, Как устал от больших потрясений Этот мир на крови и слезах! Эта вросшая в землю деревня На заволжской моей стороне Потеряла (Кто нынче поверит!) Двести душ на прошедшей войне. Вот и плюй старикам на приметы… «Тулку» вместе с гвоздем — Со стены, И долой эту погань со света. Больше, бабка, не будет войны.

* * *

Потели ведра у колодца, Жара кудахтала в пыли. Подсолнух украинским солнцем Светил в двух метрах от земли. Под ним быки арбу тянули Или арба толкала их… Вновь память, Точно рой над ульем, Гудит у летка дней моих. Летит пыльца воспоминаний На босоногого меня, И тихо старенькая няня Стоит у старого плетня, Сияя платьем домотканым, По кругу источая свет. Все, Что должно забыться, — канет, Лишь это не сойдет на нет: Лицо, Склоненное над детством, Земля, Где первый раз шагнул, Очаг, Где тяги ровный гул Возносит к звездам запах теста — Все то, Что мне с рожденья свято И вечно мной руководит… Клубится дым над отчей хатой, Двадцатый век над ней гудит.

* * *

Лошадка мала и обрита, Тропинка петляет во ржи, Мелькают босые копыта, Пульсируют в небе стрижи. Отец в украинской рубашке И мама, прямая в плечах. А дальше — Ромашки, ромашки… Уже не видна каланча. Уже надвигаются сосны. Дорога на дне духоты. Колеса, Колеса, Колеса И пыльной породы цветы, Рябины в осенних кюветах, Февральских полей пустота… Шлагбаум стандартных расцветок На миг остановит, А там — У мамы седая прическа, Лишь смутная тень от отца. Гвоздем, загоняемым в доски, Все реже, все глуше сердца Родных, и друзей, и знакомых. Все тише застольная речь. И гулкую музыку дома В дому все труднее сберечь. Она как родная природа, Как просеки вдоль проводов — Все к сорок девятому году От восьмидесятых годов.

* * *

И нет покоя сердцу моему. Взлетел глухарь, Качнув тяжелой веткой. Заколотили окна в том дому, Где мы и без того бывали редко. Ушла деревня. Выродился сад. Заполонила кладбище крапива. Как ботнички, гниют у речки ивы, Едва ли пару лет прошелестят. Уж, видно, срок пришел… А все же жаль. Какие были над водой качели! Какая сверху открывалась даль! Какие песни вечерами пели! За лесом заворчали трактора, Включили репродуктор на центральной. Ушла, как бабка К детям, До села, Еще одна деревня в отчем крае. Но нет покоя. Сердцу тяжело. Не детство ли чуть слышно окликает… Как мудро птица ставит на крыло Своих птенцов, навек с гнезда толкая.

* * *

Л. Лопуховой

Осыпаются тени. Все чаще Дни похожи на доски забора, Где тумана льняные шторы Для просушки развесил октябрь. Но туман исчезает в полдень, Оставляя пожухлый шорох, Влажный запах коры и дыма, Сквозняками продутый лес. Листья плавают в лужах, Как в чашках Керамические узоры, Старый клен обвит паутиной, Как снастями большой корабль. В патронташи вставлено эхо, В гильзах дремлет бездымный порох, Тяжелеет вода в затонах, Облака обретают вес. И тогда начинает природа Говорить языком пространства, То лесами шума, То небом, То полями ветра дыша. И тогда начинают мысли Собираться в грустные стаи, И тогда начинает сердце Понимать, что такое даль. Значит, птицы Крылом отлета На болотах осины гасят, Значит, стало просторней в мире, Но тревожнее на душе. Вот когда Все удачи — дальше, А потерянное — детальней, Вот когда Можно все расстоянья Зреньем памяти различать.