Ковернинские сосны

Курдиани М.

* * *

Привычное не возводи в привычку. …Опять раскрыла ночь дырявый зонт. На молнию последней электрички Застегнут до рассвета горизонт. По замше листьев водит ветер пальцем, Летит пыльца на водяной паркет… Паук свои серебряные пяльцы Выносит из угла на лунный свет. И чудится мне голос в темноте: Священно все, Что звездный зонтик крутит, К ручьям подземным Гнет ольховый прутик И красоту склоняет к простоте, Любовь — к Отчизне, Душу — к чистоте.

* * *

Скрепляли ласточки слюной Под крышей глиняное счастье, И львиный зев под бузиной Держал пчелу в медовой пасти. Порхали бабочки в тени, Сновала птица быстрой тенью. Паук по тропкам нитяным Спускался

в дебри чистотела. Мелькали крылья и листва, Пыльца И солнечные пятна… Так сильно хочется устать, Чтоб лечь И не ходить обратно, Чтоб, как телятам на лугу, Душе младенчество светило. Терзай, Сгибай меня в дугу, Как этот мальчик хворостину. Ему из всех земных чудес Открыта лучшая страница. Под крышей месит глину птица. За домом луг. За лугом лес.

Ковернинские сосны

На вечерней заре Запоет бородатая птица. В двухметровом кипрее Заблудятся сумрак и зной. Ковернинские сосны, Июль обливая живицей, Шевеля высоту, Тянут к небу подлесок резной. Шелудивой корой Осыпают седой муравейник… Я костер разведу И… Замру, Оглянувшись назад — В стреловидных надрезах Смолистые души деревьев, Покидая стволы, Точно стрелы, к земле пригвоздят Тишину и покой. Будто сердце родимого леса Разом Остановилось… На месте былых сосняков Только душная ночь, Да еще рахитичный подлесок, И не слышно вершин Прародителей-семенников. А ведь было. Баюкали небо дремучие кроны, Ветры гнезда свивали В могучих развилках ветвей, Грозовые разряды По дуплам ворочали громы, Под корнями В берлогах Медведи рождались во тьме. Что ж, Всему свое время. Зачем же мне так одиноко, Если эти вот стрелы (В полете своем не вольны) Кровь пускают сосне. Только жаль — Слишком часто до срока… Если б так же, До срока, Приходило к нам чувство вины. На гвоздичной поляне, На клейкие стебли гвоздики Опрокинусь, И странные мысли не к месту придут: Отчего Там, Где вечно Заснежены горные пики, Там естественно люди Подолгу На свете живут.

Браконьерская ночь

В. Шленскому

Снова Шомохты. Избы, покрытые дранью. На три области утром орут петухи. Время гона с лосиных боков обдирает Клочья шерсти, Как серые листья с ольхи. Время гона. Тревожно осунулись лица. Вот и егерь бессонно сереет лицом. И мелькают огни сигарет над крыльцом, Как багряные брови реликтовой птицы. Браконьерская ночь вороненым калибром Тайно ладит прицел на рогульке куста, Поднимая вверх брюхом последнюю рыбу, Динамитную шашку швыряет с моста. Время гона. И снова жестокость людская На любовную песню Спускает курки. Век от века За пазухой камень таская, Равнодушьем смиряет трусливость руки. Если б нам подоспеть! Если б вышла осечка! Но подкошен сохатый, И в центре зрачка Отражаются Шомохты, Черная речка, Грозовая вершина и склон Машука.

* * *

Н. Рубцову

Скрипит фонарь, Как колыбель, Мерцая колыбельным светом. Еще не улеглась метель У стенда с траурной газетой, Где рамки скорбная печать Исполнена его стихами О том, Что светлая печаль Подчас овладевает нами. О том, Что нужно долго жить, Когда друзья на свете живы… За речкой вырубили ивы, И негде тайно слезы лить, Когда зажгла ритмичный свет Бессонницы ночная зыбка… Под ветром хлопает калитка. Метель у стенда для газет.

* * *

Запоминай мгновений новизну. Лишь памяти доступны повторенья… Все то, Что было сверху и внизу, Сливается по мере удаленья. Смыкаются

земля и небеса, Густеет воздух в плавном завихренье… Вновь снеговой прообраз колеса В который раз приводится в движенье. Мельканье, Шорох И летящий свет, Начало звука Как начало чуда. Через мгновенье все сойдет на нет. Запоминай мгновения, Покуда На грани снегопада и пурги Метелью озаренная квартира Не стала для тебя ячейкой мира, В окне которой не видать ни зги.

Без вести пропавший

К морозному стеклу ладони прислони, Вглядись, как негативен оттиск линий жизни. Всегда неповторим и все-таки сравним С какой-нибудь из рек заснеженной отчизны. Когда еще вода свободна от оков, Но холода, гусей склоняя к перелету, Крылато повторят на фоне облаков Клинообразный план речного поворота. И в темных небесах, быть может, навсегда Отобразят изгиб покинутых излучин. Венозный ток воды под тонким слоем льда, Как оттиск на стекле, вморозив в тяжесть тучи. А в стынущем дому стареет человек, Все реже в чутких снах его душа летает, И сеть морщин ветвит ладонь, как дельты рек, Но иней на окне под ней почти не тает. Что проку говорить о памяти людской, Когда к печной трубе навек прильнула вьюга, Когда полярный день обрел себе покой В ином краю земли, от Заполярья к югу. Там, в стрекоте сорок дымится полынья, В речном парном чаду белье полощут вдовы… К морозному стеклу ладони прислоня, Я вот что говорю, приемля за основу: — Прекрасно в мире все, что жило и живет, Что будет без меня, когда меня не будет, Беспечен краснобай, но все же он не врет, Заученно твердя, что смерть красна на людях.

* * *

До блеска накатан проселок. Далекие окна горят. Верхушки заснеженных елок Вмерзают в январский закат. Вздохнуть бы, Да некуда деться, Когда переполнена грудь До края Ударами сердца, Вместившего пройденный путь. Где рядом — Несчастье и нежность. Но все же всегда — чистота. И вновь обретая надежду, Свой путь продолжает мечта. И слышится скрип караульный Вдоль стен снеговой тишины. Мороз Тетивой новолунья Стянул хворостину луны.

* * *

Хрустящий воздух розового цвета. В березняке стеклянная заря. И только души звонниц отогреты Чуть видимым дыханьем воронья. Пока тропу под стенами Софии Прокладывает увалень-рассвет, Благословенны изморозь и иней Сиятельным явлением на свет, Сияющим сошествием на кровли, Резным и резким сверком верховым… Над Вологдой, Как над большим подворьем, Столбами небо подпирает дым. Высокий купол северных морозов. Классические формы января, Где скрип ворот, И узкий визг полозьев, Как память детства, Дворики хранят. И я храню И к сердцу принимаю Сквозную сень карнизов навесных, Румяный облик городских окраин, Кустодиевский поскрип мостовых. Но хочется поставить на ладонь Весь городок И протереть до блеска (Пока заря не разожгла огонь), И, все запомнив, Возвратить на место, Как матери — младенца в колыбель, Как саженец — его судьбе древесной. И, если можно, Не дослушав песни, Уйти, То не сегодня, Не теперь.

* * *

Весна моя! Пора чуть слышных песен! Твоих стволов прохладного свеченья Касаюсь. Да свершится облученье Лучами сосен и молчаньем леса.

* * *

Почти за неделю до срока На лед проступила вода. Шурша прошлогодней осокой, Гуляют грачи у пруда. Еще не осели сугробы, Но легкий парок над крыльцом Как шепот над ухом: Попробуй Подставить под солнце лицо. И вот уже веточки вербы — Как бы продолженье лучей. И не от такого ли неба Оттенок на крыльях грачей! Весь день Петушиное пенье, Весь день под окном толчея Капели… И сердца биенье В такт сердцебиенью ручья.