Ковыль-трава на Куликовом поле
Шрифт:
Дмитрий Иванович уповал, конечно, не только па всевышний промысел. Будучи дальновидным политиком, он ясно уловил, что междоусобные центробежные силы уже начали подтачивать и разрушать некогда неколебимый ордынский монолит.
Этот наказ был хорошо усвоен его сыном Василием, который при первой возможности прекращал выплату дани. В послании к нему ордынский правитель Едигей пишет: «…а вы послов и купцов на смех поднимаете, великую обиду и истому им чините — это недобро. А прежде вы улусом были царевым, и страх держали, и пошлины платили, и послов царевых чтили, и купцов держали без истомы и без обиды». Далее он осторожно упрекает Василия Дмитриевича, который с начала своего княжения «у царя в Орде не бывал, царя в очи не видел и князей его, ни бояр своих, ни иного кого не присылал, ни сына, ни брата, ни с каким словом». В конце послания Едигей буквально выпрашивает, чтобы дань была отдана «по старине и по правде…»
Еще более отчетливо вырисовывается величие Куликовской победы в дальней перспективе. Образ
Связь времён
195
Сказания и повести о Куликовской битве. Л., 1982. С. 135.
После битвы на Куликовом поле пошли затяжные осенние дожди. Они смывали пятна запекшейся крови с земли. Окровавленные ковыли снова становились желтовато-седыми. Заморозки все крепче сковывали землю. Наступившая тишина прерывалась лишь волчьим воем и карканьем воронья, справлявшего свое страшное пиршество. Куликово поле как бы погружалось в вековую тишину, уходило в небытие.
Летописец — спутник митрополита Пимена, проходившего на стругах по Дону мимо Куликова поля через девять лет после битвы, так описывает эти края. Всюду они видели печальную картину запустения: нигде не было видно «ни града, ни села». Там, где еще недавно стояли цветущие русские селения, «нигде бо видети человека, точию пустыни велия и зверей множество, козы, лоси, волцы, лисицы, выдры, медведи, бобры, птицы орлы, гуси, лебеди, жаравли и протчая» [196] .
196
Татищев В. Н. История Российская, Т. V. М.; Л., 1965. С. 166.
После битвы русское население покидает район Куликова поля. Это отчасти можно объяснить чисто психологическими причинами: воспоминаниями о страшном побоище и представлением о возможности его повторения. Сейчас еще трудно установить, насколько продолжительным был перерыв в заселении района Куликова поля после битвы. История края в XV веке не зафиксирована в известных к настоящему времени письменных и археологических материалах. Исходя из общей политической ситуации и последующей истории, можно думать, что русские земледельцы не могли сюда скоро вернуться. Москва, занятая делом объединения земель Северо-Восточной Руси, еще не в силах была обеспечить безопасность столь дальних заокских территорий. Здесь, как и во многих других лесостепных районах (по крайней мере с XII по XVI век), существовала как бы «ничейная» зона, в которой усиливалось влияние то русских земледельцев, то степных кочевников.
Центробежные силы внутренних и внешних усобиц уже подточили и разрушили к XV веку мощный организм некогда монолитной и могущественной Золотой Орды. «К середине века в нескольких больших улусах утвердились свои ханские династии, и Золотая Орда как единое целое окончательно прекратила свое существование» [197] . Началась длительная борьба между Крымским ханством и Большой Ордой, образовавшейся в 30-х годах XV века в степях между Волгой и Днепром.
Однако ордынцы были все еще сильны. Их набеги в южные пределы Руси продолжались. Только после великого «стояния на Угре» осенью 1480 года, ровно через 100 лет после Куликовской битвы, Русь окончательно сбросила с себя монголо-татарское иго. После этой победы активно формировавшееся в ту пору Русское государство переходит к решительным действиям по расширению и укреплению своих южных рубежей.
197
Каргалов В. В. Конец ордынского ига. М., 1984. С. 68.
Но на этом борьба за спокойствие степной границы Руси не кончилась. В XVI веке происходили многочисленные опустошительные набеги «крымских людей»,
198
Разрядная книга 1475–1598 гг. М., 1966.
Примерно в это же время возникает Епифанский уезд, на территории которого располагалась большая часть Куликова поля. Создавая укрепления и заселяя территорию края, русское правительство стремилось блокировать традиционный путь набегов кочевников — Муравский шлях. Впервые Епифанский уезд упоминается в писцовой книге 1571–1572 годов.
Изучение этих и более поздних письменных материалов позволило тульскому историку-краеведу Н. К. Фомину представить следующую картину заселения края в XVI–XVII веках. В середине XVI века земли Епифанского уезда принадлежали князю Мстиславскому, пытавшемуся собственными силами заселить и укрепить район. Помимо строительства Епифани он создал вблизи этого города восемь слобод, в которых поселилось 500 казаков. Холопы князей и пришлые крестьяне «сажались на 10-летней льготе на диком поле», т. е. на целинных землях или издавна заброшенных пашнях.
Освоение края осуществлялось с большим трудом. Основная масса редкого населения концентрировалась около Епифани, в то время как большая часть уезда оставалась необжитой. Существовала лишь редкая сеть слободок и починок, «что стоят на поле с приходу от Крымских людей и крепостей у них никаких нет, затем их дети боярские в поместья не имали, а селились те люди и крестьяне при князе Иване Федоровиче Мстиславском на льготе на диком поле» [199] .
Естественно, что подобная доморощенная система укрепления края не могла явиться существенным препятствием для продолжавшихся набегов кочевников. Ростки новой жизни Епифанского уезда были сметены страшной бурей нашествия крымских татар, прорвавшихся в 1571 году в центр Русского государства. Писцовая книга 1571–1572 годов свидетельствует о том, что в Болахнинской слободе, расположенной в 20 верстах от устья Непрядвы, «старцев всех Крымские люди побили, а иных в полон поймали, осталось в монастыре 1 келья да бойница дубовая рублена… а крестьянских дворов 9 и 13 селищ дворцовых сожгли Крымские люди» [200] . Эту цитату приводил в своей работе 1890 г. Н. И. Троицкий, восклицая: «И если в XVI веке от монастыря осталась одна келья да бойница, то что же здесь могло остаться в XV веке?» [201]
199
Писцовые книги XVI века. Отделение II. СПб., 1977. С. 1588.
200
Там же.
201
Троицкий Н. И. Берега Непрядвы в историко-археологическом отношении // Труды седьмого Археологического съезда в Ярославле. М., 1890. С. 86–87.
По данным Н. К. Фомина, после опустошительного набега 1571 года вотчина князя Мстиславского была конфискована и пущена в поместную раздачу. При царе Федоре Ивановиче в конце XVI века 300 казаков, набранных еще князем Мстиславским, было «поверстано» в помещики с целью активизации процесса освоения края. Новоявленным помещикам отводились дачи без крестьян на значительном удалении от их слобод. Помещикам-казакам Шевыревской слободы близ Епифани отводились, например, «пустыни Дикого поля на речке на Непрядве и на речке Буйце пашни перелогом и дикого поля добрые земли» [202] .
202
ЦГАДА, ф. 1209, кн. 140, с. 290–315.
Анализ писцовых книг Епифанского уезда приводит Н. К. Фомина к выводу, что в атом крае до 60–70-х годов XVI века не было земледельческого русского населения. Это тем более касается районов Куликова поля и реки Непрядвы, которые, таким образом, оставались незаселенными после Куликовской битвы около двух веков.
Перевод епифанских казаков в помещики не дал желаемого результата. Новые владельцы поместий не смогли привлечь на свои плодородные земли крестьян, еще опасавшихся переселяться к границам страшного Дикого поля. Эти опасения имели веские основания. Новый смерч набега «Крымских людей» в 1609 году (в эпоху Смутного времени) буквально стер с лица земли Епифанский уезд. Епифань и большинство казацких слобод были уничтожены. Население уезда было в основном перебито или угнано в рабство.