Козак. Остров восточного ветра
Шрифт:
Почти пол года беззаботного существования пролетели словно в тумане и счастливом
ничегонеделанье, прерванным появлением двух занзибарских кораблей принесших весть о
начале новой морской войны в Индийском океане за португальское наследство.
Османская 'Великая Порта' и черкесский 'Оман' начали стратегическое наступление на
отказавшиеся подчиняться испанской короне португальские колонии
Атлантического океана.
Капудан-паша 'Великой Порты' решил призвать в сражениях на океане своего
дальневосточного адмирала - кхетхуда Ингваря Терселле, переслав свой буюрулду (приказ) посыльным, прибывшим ко мне с занзибарским конвоем, привезшим асбест для
строительства на острове.
Мой практически двухгодичный отпуск закончился и сильные мира сего опять вмешались в
будущее клана Терселле де Гизольфи Сок Бали.
За неделю до выхода в море и началу похода в Индийский океан, в бухту Докто вошло судно
на борту, которого в княжество Усангук прибыли княжны Ирохэ-тян и Оми-тян, чтобы
предстать вместе со своими детьми перед княжеским троном Ингваря Терселле де Гизольфи
Сок Бали.
Глава 20. Португалец.
Корабельный полуют встретил меня брызгами бьющихся о борт волн и застопоренным в
среднем положении штурвалом и привязанным к нему мертвым рулевым, рядом с которым к
планширу был привязан еще один мертвец. Оставшиеся на своем посту, до последнего удара
сердца, рулевой и боцман, продолжали даже после смерти, нести свою вахту, ведя свой
корабль к поднимающемуся из горизонта скалистому берегу, направляя его прямо на скалы.
Волны, бьющиеся о скалы поднимая белую взвесь над скалистым берегом закрывали его
участки светлыми пятнами с хаотичными конфигурациями, растворяющимися в мгновениях.
Рваные паруса и мертвый экипаж направляли корабль к его последнему берегу.
До катастрофы оставались минуты.
Откуда-то взялись силы и мысли о спасении.
Топор привязанный к фальшборту мгновенно оказался в руках, и начал жить своей жизнью, освобождая тело боцмана и связывающего его канат. Позже несколько ударов топора по
перилам
прыгнул за борт.
Вода и волна накрыли меня вместе с брусом, который и поднял меня к поверхности.
Корма продолжившего свой путь к береговым бурунам корабля, управляемого мертвым
рулевым, постепенно прячась за бурунами волны, ушла вперед, оставляя за кормой
держащегося за деревянный брус человека.
Из последних сил, еще парой узлов привязавшись к брусу, зафиксировал себя в воде и
отключился, провалившись в беспамятство.
Пришел в сознание среди двух каменных глыб, поросших ракушками на краю маленького
галечного пляжа под обрывистым берегом из гранитных скал, от теребящего меня человека, что-то бормочущего себе под нос, и вновь провалился в темноту.
Вновь очнулся в покачивающемся гамаке небольшой деревянной комнаты, что явно
указывало на мое нахождение на борту идущего по морю корабля.
Очнулся, - голос, раздавшийся с соседнего гамака и принадлежавший юноше в европейской
одежде и произнесенный на португальском, заставил меня напрячься.
Где я?
– отвечаю на португальском, - И куда идет каракка? Или это каравелла?
На 'Миранде'. Наша каракка из Кочина идет в Вилла-Реал, мы подобрали вас на острове
Сишна (Маврикий), где пополняли запасы пресной воды и продуктов, - ответил молодой
португальский дворянин, - как вас зовут?
Судя по всему, что меня поместили в общий кубрик с молодежью благородного
происхождения, меня приняли за одного из молодых португальцев
Меня зовут Уго Бали де Клапье-Колонг из Галиции, наследник Хуана Клапье и выходца из
кастело Балил (Baleal) порта Феррел (Ferrel) в 1343 году, - отвечаю собеседнику, я с
каравеллы Санта Мария из Далмации, что шла в Гоа, но шторм разбил корабль.
Потомки дворянского рода Клапье де Колонг португальского происхождения, со времен
Петра 1, служившие в Российском императорском флоте стояли в основе штурманской и
минной службы, из поколения в поколение служа в морском ведомстве империи.