Кожа саламандры
Шрифт:
– Да уж,- выпучила глаза от удивления я,- лучше стрелять с большего расстояния, чем пропустить такой подарочек через щит..
Однако попасть я должна была точно в глазницу. А монстр вертелся как на сковороде, совсем не желая делать мою задачу легче. Единственное, что мне пока удалось, это отвести его подальше от застывшего, как пенёк, Труми. И, да, издали он и выглядел пеньком, чьей иллюзией и прикрылся.
Находись чудовище на прежнем месте, оно давно сбило бы его с ног, хлещущим в ярости хвостом. Памятуя о размерах Матки, я думала о трёхметровом детёныше, как о "мелкой неприятности". Но на деле, уже полностью выбравшийся
– Правда камешка они не получили бы тоже,- злорадно хихикнула я. Горячка сражения не добавляла точности моим выстрелам. Руки ощутимо дрожали. Одно радовало, чудовище не собиралось оставлять добычу. И тупо пёрло за мной в сторону суши.
– Прекрасно,- пришла в голову ещё одна заманчивая мысль,- не придётся тащить эту тушу из воды, если удастся привлечь её хотя бы на мелководье. Не говоря уже о твёрдой земле, куда в такой ливень саламандра вполне могла выбраться. Существовала ещё надежда, что на земле она не будет такой подвижной и мне всё же удастся выцелить, никак не поддающийся, янтарный глаз.
Как только лапы чудовища коснулись земли, я поняла, что моя надежда оправдывается. Тварь действительно замедлилась. Она уже не изгибалась серпом, а, приподнявшись на коротких кривых лапах, потрусила в мою сторону. И я рискнула. Опустившись пониже, замерла, сделала несколько ритмичных выдохов, успокаивая захлёбывающийся пульс и спустила курок арбалета. Одновременно в мою сторону полетел сгусток яда и ощутимо шлёпнулся в щит.
Правда-правда. Кто-то скажет такого не может быть. Нельзя почувствовать касания чего-то физического к щиту. Но, видимо, в яде была и магическая составляющая. Иначе почему же он снова пополз клочьями. Однако арбалетный болт уже глубоко вошёл точно в глазницу монстра, разрывая его мозг. Визг подыхающего ящера перешёл, казалось, в ультразвуковой диапазон и у меня на мгновение сжало виски. Ещё несколько конвульсивных движений и добыча замерла в десятке шагов от берега.
– Всё?! Это уже всё? Я добыла кожу саламандры?
Не веря сама себе, я застыла, всё ещё не решаясь подойти к неподвижно лежащему телу. Всё произошло так быстро. И, как мне показалось легко. Почти как охота на крупных яростных кошек в горах цвергов. Чуть поменьше размером, чем убитый детёныш, они правда не обладали никакой магией, но тоже были опасны. У айрисоа чудесный мех. Тёплый пушистый и лёгкий. Правда на них мы тоже охотились с воздуха. Не левитируя, а верхом на вигоне.
Я чувствовала лёгкую эйфорию. Чуть кружилась голова. Как в тумане я увидела Труми, бегущего, смешно подбрасывая босые ступни, в мою сторону. И засмеялась. Опустилась на землю и вдохнула запах миндаля. Голова закружилась ещё сильнее. Веки потяжелели и я прикрыла их, не в силах справиться с неподъёмным весом ресниц. Они, как занавес из шифона, размазали неприглядный болотный пейзаж, и в глаза полезли, облепленные бело-розовыми цветами, ветки миндального дерева. В голове запела птичка бон, и я взлетела куда-то в сторону неожиданно появившейся луны. Я точно знала, если она возникла в моём видении, то где-то там, за розовым цветом, рай, откуда выгнали непослушную и любопытную женщину, которая не хотела вышивать, а попёрлась на проклятое болото за кожей саламандры.
Очнулась я в полной темноте. Ну, не совсем полной. В нескольких шагах горел небольшой костерок, уютно
Ещё полежав, я лениво подумала, что повернуть голову, наверное, всё-таки надо. Вряд ли костёр развёл Труми. Ещё меньше надежд на костры в раю.. С трудом двинув шеей, мне казалось она сейчас заскрипит, я взглянула в сторону огня.
– Это я ещё сплю,- так же лениво подумала я,- иначе откуда маленький мерзавец плакальщик выцепил мою неудачную любовь? Нариэль?
Мой слабый шёпот заглушил тихий клёкот вигоня.
– Тише, Витре, разбудишь,- услышала я мягкий баритон сидхе, сидящего спиной ко мне, рядышком с моим белобрысым дружком. Он глянул в мою сторону, очевидно, чтобы убедиться, что шум не разбудил меня и наткнулся на мой взгляд. Лицо его, такое же удлинённое, с высокими скулами и изумительно правильно очерченными губами, было не таким надменным, как у Нариеля. Скорее холодным и спокойным. И глаза были не изумрудными, а аметистовыми. И коса заплетена иначе. Она не скрывала заострённые кончики его ушей. Тогда как мальчишка-сидхе их всегда прятал.
Хотя лицо его не выглядело старым, совсем наоборот, по сравнению с ним Нариель казался мальчишкой. Возраст прятался исключительно в глазах. А так, кожа без единой морщинки, правда странно смугловатая для его расы. То ли кто-то в его родне прогулялся, то ли долгие путешествия добавили цвету его лица загара и выдубили ветром, гуляющим на высоте вигоньего полёта..
Видно мои мозги ещё не прояснились. И лицо, так не кстати напомнившее о разбитых мечтах..
– Ненавижу сидхе,- прошептала я и снова потеряла сознание. Только и увидела, чуть дрогнувшее от несправедливой обиды, удивительно красивое лицо.
Окончательно моё тело оправилось от встряски с рассветом. Солнце ещё не взошло. Но роса на траве указывала на занимающийся погожий день. Ночное видение, в первый момент, показалось мне причудливой игрой фантазии.
– Неужели первое чувство, робкое и неловкое, так сильно запало в душу, что сидхе явился в мой сон? Но ведь это был совсем не Нариель..
Я тихонько сбросила одеяло и поднялась на одно колено. Оглядела стоянку, окружённую чужим щитом, который, в отличие от моего, переливался зеленоватыми сполохами. У почти угасшего костра, ещё слегка потрескивающего и и брызгающего искорками, спали двое.
Мой ночной сон оказался и вправду очень красив. Не той слащавой юношеской красотой, которая сразила меня, девчонку, у Нариеля. Черты лица мальчишки были нежными, почти девичьими. Огромные зелёные глаза в облаке пушистых ресниц, контрастирующе тёмных по сравнению с волосами, только на самых кончиках становившихся как бы чуть припылёнными и мягкие губы, поцелуев которых так хотелось попробовать. Казалось, от прикосновения они, как сладкая болотная ягода потекут соком.
Спящий сидхе был явно выше, шире в плечах, как я уже говорила, с более смуглой кожей и волосами ближе к оттенку светлого золота, чем серебра, как у южных. Глаза его, естественно были закрыты, но я помнила их мерцающий аметистовый свет. Радуясь, что он спит, я с какой-то глупой жадностью, беззастенчиво разглядывала его, одновременно и боясь, что он проснётся и застанет меня за этим занятием и так же сильно желая снова окунуться в этот глубокий завораживающий свет.