КОЖА.Коллекция рассказов
Шрифт:
И Маша сделала первый шаг. Потом еще. Идти оказалось легче, чем она думала. Ноги сами поднимались на нужную высоту, и она ни разу не споткнулась. К тому же рука ее крепко сжимала перилла. На площадках между этажами были прорублены окна, и свет фонарей попадал внутрь подъезда.
По второй лестнице Маша двигалась гораздо увереннее. Ладонь мягко скользила по отполированным за годы периллам, ноги переступали сами.
Внезапно за спиной раздался какой-то звук. На этом этаже был мусоропровод, и Маша подумала, что это внизу копошатся крысы. Она стала поворачиваться, —
Девушка попробовала сопротивляться, но сделать это было практически невозможно, руки крепко держали ее сзади.
Это было почти нереально — вот она входила в подъезд, раздумывая о занятиях, проведенных в библиотеке, — и уже в другую секунду попала в объятья маньяка.
Сумочка висела у нее на боку. Там могли найтись маникюрные ножницы… но как до них дотянуться?
Что-то холодное и острое ткнуло ее в бок. Нож? Нет, — шило. Шило! Длинное и острое, которые используют сапожники. Ударить таким в печень — и человек истечет кровью до смерти.
— Не кричи — убью!
– злобный шепот. Запах сигарет, не самых
качественных. И плохая буква «р» в речи.
Почувствовав прикосновение холодного металла, Маша остановила сопротивление. Острие шила пробежало по ее одежде на спине, затем спустилось ниже. Пальцы мужчины стали двигаться быстрее, дыхание стало тяжелым и глубоким. Прижатая к этому огромному телу, Маша ощутила, как учащенно бьется его сердце, и еще — как сильно он возбужден.
Пальцы забрались под юбку, затем пробежали по трусикам.
— Один звук, и я выпущу твои кишки…, - С этими словами насильник убрал ладонь от ее лица.
Больше Маша ничего не слышала и не чувствовала, — кроме легких уколов шила в бок. Даже мощные толчки сзади, и боль в щеке, раздираемой о неровную бетонную стену, не беспокоили ее. На секунду пришло ощущение, будто душа покидает тело. Сознание медленно таяло, как дым на поверхности воды, и Маша почувствовала, как погружается в эту самую воду с головой…
Когда все закончилось, злобный свист, выпускаемый ноздрями насильника, еще стоял у нее в ушах. Монстр развернул ее к себе, — все равно в темноте эта плачущая девушка не рассмотрела бы его лица, — и погрозил шилом у самого носа.
— Заявишь на меня — и я тебя прикончу. Найду и прикончу, сучка…
Плохая буква «р» звучала у него даже в тех словах, где, казалось бы, не должна так звучать. Острие оказалось прямо возле Машиного глаза. Он готов ее ослепить! Понял, что угроз будет недостаточно, — и решил покалечить, как калечат зарвавшуюся соседскую собаку, когда та слишком часто посещает чужой огород.
От правого глаза шило перешло к левому. Даже в темноте его острие сверкало, будто имело алмазный наконечник. Рука притянула уже не сопротивлявшуюся девушку ближе, и та оказалась с насильником нос-внос.
Острие коснулось века.
— Ш-ш…
Маша почувствовала, как выступила на коже капелька крови. Запах дешевого табака и нечищеных зубов занял собой целую вселенную,
Он и не думал ее отпускать. Даже в сплошной темноте можно было кое-что уловить в манерах преступника: особенность речи, характерную сутулость, наличие шероховатостей на руках, говорящее о постоянном физическом труде. К тому же вездесущая буква «р» не давала покоя.
Одна рука насильника по-прежнему держала Машу сзади. При желании можно было вывернуться, но для этого требовалось отвлечь внимание преступника.
И Маша решилась на отчаянный шаг.
Неожиданно для самой себя она подалась в сторону, вырываясь из цепких объятий маньяка. Острие шила скользнуло по ее щеке, раздирая податливую кожу, но Маша не почувствовала боли. С криком она вцепилась в лицо ненавистного ей типа, стараясь достать до глаз, и рванула ногтями так, что кожа под ними собралась в тугие комочки. Насильник закричал; шило выпало из его руки и покатилось по полу, тут же потерявшись в окружающей тьме. Маша рванулась вверх по лестнице.
Второй этаж, третий, четвертый. Топот собственных шагов мешал уловить другие звуки: Маша не знала, погонится ли за ней маньяк, но останавливаться не собиралась. Шестой, седьмой этаж. Ее квартира была на восьмом, сразу перед лестницей. На бегу Маша выхватила ключи, выбрала нужный, — руки при этом тряслись так, что она чуть не выронила связку на пол. Слава богу, ключ с первого раза вошел в скважину.
Только заперев за собой дверь, она смогла перевести дыхание.
На лестничной клетке не было слышно ни звука. Маша заглянула в глазок — тоже ничего. Ее недавний преследователь словно растворился в темноте.
Только сейчас она почувствовала себя в безопасности, — и осознание происшедшего навалилось всей тяжестью. Опираясь на запертую дверь, Маша тяжело села на пол и зарыдала…
2.
– … в третью палату.
Маша подняла глаза и увидела прямо перед собой доктора Вишнева из хирургии. Рукава его халата были засучены, ладони блестели от влаги.
– Уф, ну и денек… Три огнестрельных и одно ножевое.
Он запустил руку в карман и достал оттуда черный мундштук. Курить доктор давно бросил, зато привычка терзать мундштук осталась.
— Что читаешь? Только сейчас Маша поняла, что вот уже пятнадцать минут сидит над журналом регистрации пациентов. Ничего особо интересного там не было, зато была возможность хоть на некоторое время уйти в себя.
— Вы что-то говорили о пациенте?
— Да, в третьей палате. И в сознании.
— Хорошо. Маша поднялась из-за стола, прихватив с собой журнал.
Пол и потолок коридора были выложены потускневшим от хлорки кафелем, вокруг царил запах медикаментов. На пути ей встречалась только санитарка, катящая перед собой тележку с бельем. Больше никого не было видно, зато звуков хватало. Будто в стенах больницы уже много лет жили призраки давно умерших здесь людей, — они стонали, ругались, негромко переговаривались, словно хотели донести какие-то свои секреты.