Крадущиеся на глубине

Янг Эдвард

Нам предстояло снова погрузиться для перезарядки торпедных аппаратов. Той ночью мы всплыли для подзарядки батарей позже, чем обычно.

Пленник на субмарине создает большие сложности. Запереть его негде, и нельзя забывать, что человек, знакомый с конструкцией подводной лодки, может достаточно легко нанести ей непоправимые повреждения, если он готов пожертвовать собственной жизнью. Значит, его следует держать под круглосуточной вооруженной охраной, то есть отвлекать людей от повседневных обязанностей. Даже в гальюне он мог при большом желании добраться до некоторых клапанов, то есть с него нельзя было спускать глаз и при отправлении естественных человеческих потребностей. Мы приспособили нашего пленника к уборке, и от работы он не отлынивал. Как нам удалось узнать, он был впередсмотрящим и находился на мостике вместе со штурманом и капитаном в тот момент, когда их ударила наша торпеда. После взрыва он почти ничего не помнил, нам только удалось установить, что уже после взрыва вторая торпеда угодила в машинное отделение, но не взорвалась.

В Данун мы вернулись победителями. Но радоваться нам пришлось недолго, потому что мы сразу занялись

подготовкой к переходу на Средиземноморье. Люди получили четырехсуточный отпуск, который пролетел незаметно. В конце августа мы снова вышли в море и взяли курс на Гибралтар.

* * *

Он оказался таким, как его описывал Браунинг, - величественным и серым, теряющимся в дымке на северо-востоке. Я впервые попал в эти края и был переполнен новыми впечатлениями. Две ночи подряд мы вдыхали пряные запахи, доносившиеся с берегов Португалии, потом наблюдали в перископ мыс Сан-Висенти (мы шли мимо него средь бела дня), а ночью миновали Кадисский залив: мы его не видели, но как-то почувствовали. Когда мы вышли в точку встречи с катером, который должен был провести нас через узкий пролив (его ширина в два раза меньше, чем у Английского канала в районе Дувра), то получили возможность полюбоваться испанским берегом с одной стороны и африканским - с другой. Мне думалось, что в этих местах над водой непременно должен летать бессмертный дух адмирала Нельсона.

Скоро мы извлекли на свет божий сигнальную лампу Алдиса и начали передавать опознавательные сигналы на береговую станцию, расположенную на европейской стороне. У берега начали вырисовываться надстройки военных кораблей в средиземноморских жемчужно-серых одеяниях. Везде виднелись раскрытые тенты. Мы даже разглядели корпус "Мейдстоуна" - базового корабля 8-й подводной флотилии.

Начинавшийся день обещал быть теплым и солнечным. Ламби впервые появился на мостике в тропической форме: белая фуражка, белая открытая рубашка с обшитыми золотом эполетами, белые шорты. Носки и туфли тоже были белыми. Он рассматривал в бинокль открывающийся впереди город, а я смотрел на него и отчаянно завидовал. Этот бравый капитан шел в Средиземное море, командуя собственной подводной лодкой, имея на счету потопленную субмарину противника.

Когда мы находились на расстоянии мили от берега, сопровождающий корабль нас покинул. На мостик поднялся очень загорелый лейтенант, прибывший на моторке, который должен был поработать у нас лоцманом. Мы прошли через проход в заграждении, повернули направо, прошли мимо Южного мола и стоящего там линкора "Малайя", после чего пришвартовались у борта "Мейдстоуна". Здесь же стояли еще три субмарины, окрашенные в темно-синий цвет, чтобы сделать их менее заметными в чистых и прозрачных водах Средиземного моря. Нас пришел приветствовать Берти Пизи. Теперь он был командиром 8-й подводной флотилии и выглядел очень внушительно. Было очень радостно смотреть с мостика на возвышающуюся над нами громаду "Мейдстоуна" и среди встречающих, облепивших поручни шельтердека{12}, узнавать знакомые лица. Только теперь, добравшись до места назначения, мы неожиданно почувствовали жару, словно кто-то открыл перед нами дверцу духовки. Высоко над гаванью и нагромождением городских домов упирался в небо горный пик, на склонах которого виднелись жилые постройки и военные укрепления.

Это был мой первый средиземноморский порт. Я был бесконечно счастлив и взволнован.

Гибралтар, несмотря на ограниченность пространства, оказался для нас весьма приятным местом. К нашим услугам были любые виды спорта: теннис, сквош, футбол, хоккей, плавание под парусами. Самым лучшим развлечением оказалась прогулка по сказочному тоннелю, за которой следовало купание в Каталанском заливе. Город Гибралтар был построен в псевдовосточном стиле. По соседству с лавками, где продавались невероятно дорогие предметы роскоши, располагались магазины, где полки буквально ломились от английских товаров, которые дома можно было купить только по карточкам или "из-под прилавка". По шумным улочкам с трудом протискивались автомобили. Звуковые сигналы здесь были запрещены, поэтому все вопросы, возникающие в процессе дорожного движения, обычно разрешались с помощью отчаянной жестикуляции и отборной ругани. Дорожные пробки возникали часто и надолго. Днем мы носили шорты и открытые рубашки, и я никак не мог избавиться от ощущения, что нахожусь в отпуске. По ночам нас, только что прибывших из Англии, очень радовало отсутствие затемнения. Поскольку все побережье вокруг бухты сверкало огнями, затемнять корабли не было никакого смысла, хотя, по-моему, к этому готовились. Но пока на ночь можно было не закрывать люки и окна, дышать свежим ночным воздухом. В городе имелось немало мест, где можно было хорошо поесть и выпить. Все офицеры были почетными членами местного яхт-клуба, в "Бристоле" всегда предлагался хороший коктейль, в "Виктории" можно было отведать блюда испанской кухни (лично мне больше всего нравился омлет с ветчиной). А через дорогу в "Капитолии" можно было и потанцевать. Именно здесь наш штурман Тони Джонсон, чрезвычайно увлекающаяся натура, как-то ночью залез на стол и сплясал ирландскую джигу, подбадривая себя дикими воплями. Оркестр был в восторге. С тех пор, едва Тони появлялся в дверях, оркестр переставал играть свою обычную программу и переходил на ирландские мелодии. Один раз мы сходили в театр посмотреть на знаменитую балерину, исполнявшую испанские национальные танцы с кастаньетами. Не могу не отметить, что в это время в Гибралтаре находились несколько подразделений женской вспомогательной службы ВМС.

В эти дни я познакомился со старшим офицером с другой субмарины Стивеном Спринг-Райсом. Все звали его Спрайс. Он был одним из тех людей, кого, как говорится, любит Господь, и погиб через несколько месяцев после нашего знакомства, когда его лодка "Р-45" затонула со всем экипажем. Это произошло незадолго до того, как пришел приказ о его возвращении домой, где он должен был пройти курс обучения и стать

командиром новой субмарины. Но тогда, в сентябре 1942 года, нам не было дано предвидеть будущее. Нас очень занимал вопрос, будут ли бывших резервистов принимать на командирские курсы, появится ли у нас шанс получить под командование лодку. Я был старше Спрайса и дольше, чем он, служил на подлодках. Было очевидно, что, если стаж подводной службы будет учитываться, я попаду на командирские курсы раньше, чем он. Возможность когда-нибудь получить под командование собственную лодку волновала меня меньше других. Но я понимал, что для этого мне придется еще много потрудиться, да и фактор везения должен сыграть свою роль.

Спрайс любил жизнь во всех ее проявлениях и заражал своим неистребимым энтузиазмом других. Он происходил из семьи интеллигентных, образованных людей и имел чрезвычайно разносторонние интересы. Мне кажется, больше всего на свете он любил музыку и мог часами, забывая обо всем, играть на кларнете, которым владел мастерски.

Я никогда не забуду один вечер на "Мейдстоуне". Лодка Спрайса только что вернулась из похода. Честно говоря, не помню, что именно мы отмечали в тот день, но повеселились изрядно. Сначала мы пили и дурачились в кают-компании, а потом всем коллективом отправились к Спрайсу, прихватив с собой музыкальные инструменты, которые вместе с его знаменитым кларнетом должны были составить неплохой оркестр. В самой середине нашего импровизированного концерта в дверях появился Берти Пизи и ледяным тоном поведал, что нас всех срочно вызывает капитан. Музыкальные или, как выразился Берти, пыточные инструменты мы должны были взять с собой. Поджав хвосты, мы потащились в каюту капитана, где нас встретил грозный Барни Фоукс, одетый в пижаму.

–  Как вы считаете, - заревел он, - я могу спать в такой обстановке? Это же черт знает что такое. Если уж вам так приспичило устроить этот ночной концерт, то ради всего святого, сделайте это здесь, и мы устроим вечеринку!

Мы были так потрясены, что не сразу поняли, он шутит или говорит серьезно. Оказалось, что не шутит. На столе появилась выпивка, и вечеринка продолжалась два часа, причем Барни Фоукс и Берти Пизи создавали не меньше шума, чем все остальные. Вечер удался!

В Гибралтаре время летело быстро. Несколько дней мы потратили на погрузку припасов и покраску лодки в темно-синий цвет, после чего "Сарацин" отправился в свой первый поход вдоль испанского побережья к Барселоне. Здесь нельзя было встретить вражеские корабли, но вокруг было много торговых судов нейтральных стран, на которые мы проводили учебные атаки, чтобы приспособиться к действиям в условиях Средиземноморья. В походе ничего особого не произошло, и мы вернулись в Гибралтар, готовые к бою. Половина экипажа получила отпуска. Нижние чины отправились в лагерь отдыха для подводников за городом, Стивенсон и я провели три дня "как белые люди" в доме отдыха для офицеров, под который приспособили часть госпиталя для военных моряков. До сих пор помню, какой чудесный вид на гавань открывался из окна моей комнаты. Вернувшись на "Сарацин", мы получили приказ присоединиться к 10-й подводной флотилии, базировавшейся на Мальте.

* * *

Между июнем 1940 года, когда Муссолини вступил в войну, и сентябрем 1943 года, когда его флот капитулировал, наши субмарины, стоявшие на Мальте и в Александрии, а позже в Бейруте и Алжире, отправили на дно вражеские суда суммарным тоннажем более 1300 тысяч тонн. За это время мы потеряли сорок одну субмарину.

Моей целью не является подробное описание действий наших субмарин на Средиземноморье. Скажу только, что, когда "Сарацин" вышел из Гибралтара на Мальту, боевые действия были в самом разгаре. Остров только что пережил самые суровые моменты своей истории. В самом начале года немцы проявили озабоченность судьбой своих морских поставок в Африку для Роммеля и активизировали деятельность авиации.

Воздушные налеты на Мальту стали такими частыми и массированными, что было решено с марта по сентябрь не использовать остров в качестве базы для надводного флота. Адмиралу Каннингхему пришлось вывести свои крейсеры и эсминцы в Александрию, оставив на Мальте только субмарины и самолеты для атаки на корабли, везущие грузы Роммелю. Этот период был очень напряженным в войне на Средиземноморье. Нельзя не упомянуть о мужестве, с которым население Мальты переносило бомбежки, ставшие причиной многих человеческих жертв и обратившие целые кварталы Ла-Валетты в руины. Экипажи подводных лодок трудились без отдыха; возвращаясь из одного похода, они сразу отправлялись в новый. Если появлялась возможность сделать небольшой перерыв между выходами в море, отдохнуть все равно не удавалось: даже в гавани большую часть дня лодки проводили под водой, чтобы уберечься от беспрерывно сыпавшихся на головы бомб. Попытки провести к острову конвои с необходимыми припасами некоторое время оставались безуспешными. Запасы продовольствия на Мальте подходили к концу. Начала ощущаться нехватка горючего и боеприпасов, которые следовало доставить любой ценой, чтобы защищающие остров "спитфайеры" продолжали взлетать. Эту задачу можно было решить только одним способом. Пять самых больших субмарин из 1-й флотилии, базировавшейся в Александрии: "Кашалот", "Парфянин", "Дельфин", "Регент" и "Рорквал" - были приспособлены для этой цели и доставляли на остров жизненно необходимые грузы начиная с середины 1941 года. Топливом заполняли топливные танки, танки для пресной воды и даже главные балластные танки. С лодок сняли все, что можно, каждый сантиметр свободного пространства был занят боеприпасами. Процесс перевозки грузов между Александрией и Мальтой был делом в высшей степени взрыво - и пожароопасным, особенно когда итальянцы занялись повсеместной установкой мин. Но это не остановило подводников. Только за один месяц на Мальту доставили более 84 тысяч галлонов бензина, 83 тысячи галлонов керосина, двенадцать тонн почты, тридцать тонн разных запасов, шесть тонн боеприпасов и около сотни пассажиров. За первое полугодие 1942 года наши субмарины потопили пятьдесят четыре торговых судна, два крейсера, восемь подводных лодок и эсминец противника.