Краповые погоны

Орланов – Орлов Юрий

Во время кроссов мы стали «сачковать». На это нас наталкивали сами командиры. Если строй растягивался, то они останавливали впереди бегущих и после команды «Упор лёжа принять» заставляли их отжиматься до тех пор, пока не подбегали отстающие. Самые последние подгонялись пинками. Естественно, что те, кто хоть немного думал и не старался выслужиться, всегда бегал в середине строя, чтобы и не качаться по чём зря, и не получать пинки под зад.

Когда до экзаменов осталось совсем немного времени, служить стало вообще хорошо. Малина. Может, потому что мы уже всё умели, сержанты совсем

перестали вытягивать в струну себя и курсантов, хотя некоторая злость ещё кое у кого и оставалась по инерции. Мы все конкретно привыкли друг к другу.

По вечерам нас стали рассаживать в кузова ЗИЛов и развозить по городу на посты для патрулирования, помогать милиции. Меня высаживали на участок, где патрулировали два молодых сержанта – милиционера. Участок был небольшой. Рядом был магазин, где я каждый вечер покупал конфеты. И жизнь казалась мне в это время просто замечательной. Это было что-то вроде увольнения. Парни попались свойские, даже пытались познакомить меня с одной девушкой. Но девушка, довольно-таки симпатичная продавщица, была постарше меня лет на пять, отнеслась ко мне, как к малолетке, испугалась моей невинности, нерешительности и отталкивающего запаха нафталина, исходящего от моей шинели.

Участок был спокойный. Время от времени приходилось лишь подбирать и грузить в машину валявшихся где-нибудь возле автобусных остановок пьяных мужиков. Однажды, правда, на моих глазах, не заметив меня, парень сорвал с женщины меховую шапку и бросился бежать. Я кинулся за ним. Долго я за ним бежал, выдохлись оба. Наконец, он не выдержал и бросил шапку, дальше преследовать его у меня не было ни сил, ни желания. Женщина была очень благодарна. А я заработал ещё и благодарность от командира отделения, а от командира роты – внеочередное увольнение в город. Вообще, по приведённой потом статистике, во время нашего патрулирования преступность в городе снизилась на двадцать процентов. Так нам говорили.

К концу учебки я довольно сильно отъелся, во многом благодаря частым нарядам на кухню и резко сократившимся физическим нагрузкам. Поддерживать форму помогали всё те же занятия в спортивном городке да трёхчасовые хождения в строю, чеканя шаг: готовились к параду в честь 65-й годовщины Октября. На Параде мы прошли красиво, потом показали по местному телевидению в новостях, интересно было впервые увидеть себя в телевизоре. Участие в Параде было событием ярким, приятным очень.

Перед самыми экзаменами командование устроило двухсуточный полевой выход: Предполагалось пройти километров пятьдесят. Сначала долгий переход, включающий разные элементы: розыск, атаки цепью, военная игра между ротами; обед, ужин в поле. Затем ночлег в палатках, продолжение игры, марш – бросок, стрельбы, ночёвка – и в часть.

Я ходил с забинтованной ногой, после того как в лесу ещё искусала мошкара, и пошло воспаление. Но, так как меня дополнительно обучили на радиста, то вручили четырнадцатикилограммовую рацию Р-105 с длинной антенной помимо полной боевой экипировки, и поставили радистом посредника. Когда я узнал, что помимо всего прочего мне ещё и рацию придётся таскать, да ещё и носиться за посредником, который сам как Фигаро должен быть то здесь, то там, следить за ходом учения, мне стало по-настоящему грустно.

Выдохся я примерно часа через три после того, как мы вышли из части. Посредник, офицер, летал налегке от одного подразделения к другому, а тут ещё и пришлось по пашне бегать,

сырой после дождя, когда грязь налипала на сапоги стопудовыми кусками. Я понял, что ещё немного, и окочурюсь. Все марш-броски, которые были ранее я переносил, но с большим трудом, на пределе. Меня никогда не таскали, я добегал сам. А эти рация и посредник были для меня последним штрихом, чтобы отключиться.

Я стал заметно отставать от офицера. Наконец, он сжалился:

– Давай автомат, а то мы с тобой не успеем никуда.

– Да не надо, товарищ капитан.

– Давай, давай.

Автомат он забрал, но реанимировать мои силы было уже почти невозможно.

В конце концов, он от меня убежал, оставив мне мой автомат. Никому не нужный я брёл за подразделениями, стараясь не отстать, чтобы не заблудиться. Из последних сил я еле поднимался в гору, когда мимо меня браво стал проходить наш взвод:

– Привет, Вовка!

– Ты что мешок кирпичей с собой несёшь?

– Что-то у тебя видок бледный.

Настроение у них было бодрое.

Надо сказать, что я не хотел брать эту рацию. Говорил, что у меня болит нога, я освобождён от кроссов ( имел справку, но никогда ей не пользовался, везде бегал со всеми). Но до этого я ходил два раза в неделю к связистам, где меня учили обращаться с Р-105 и вроде бы чему-то научили. Во взводе я считался одним из двух радистов. Я– то был уверен, что сержанты специально отправили именно меня обучаться работе на этой не нужной мне рации. Куражились. Во всяком случае я так думал. А тут, когда начал отказываться, замкомвзвода разозлился:

– Ах, ты, гад! Закосить хочешь? Чтобы другие за тебя рацию таскали? Да на тебе пахать надо! А ну схватил рацию и вперёд!

Пришлось исполнять.

Когда я добрёл до палаток, то плюхнулся в одну из них, только что поставленную, застеленную соломой, с мыслью, что меня из этой палатки сегодня уже ничто и никто не вытащит. Такое было блаженство!

Дело было уже перед закатом. На ужин я не пошёл, хотя знал, что будет всё очень вкусным и всего вдоволь, как и в обед было: горячий чай, хлеб с салом солёным, которое я уже полгода не пробовал. Но аппетита не было совсем, тем более, что впереди предстоял большой марш. Наедаться в обед было нельзя. Как специально, всего было хоть объешься.

Не успел я улечься, как раздалась команда:

– Строиться! Построение на большой поляне.

Я никак не отреагировал. Казалось, не было такой силы, которая могла бы меня поднять. Но Коля Стародубцев убедил меня пойти на построение, чтобы не искали. Я счёл этот довод разумным и встал с мягкой соломы.

Построение сделали для подведения итогов первого дня и для объявления дальнейшего распорядка. Комбат сказал:

– Первый день нашего выхода показал, что действовали мы слаженно, выучка, дисциплина – всё есть. Но, в боевых условиях нельзя забывать о взаимовыручке. Вот радист посредника так вымотался , что под конец уже идти не мог. Но ни один боец не догадался ему помочь. Я видел, как его взвод прошагал мимо, посмеиваясь. А ведь там были его друзья, сослуживцы.