Краповые погоны
Шрифт:
Такая езда нам нравилась. Во всяком случае это вносило хоть какое –то разнообразие в монотонную зазаборную, одноликую жизнь.
В этот раз дорога до летнего лагеря не показалась долгой. Не было слякоти, грязи, машины без труда доставили своих пассажиров до места.
– На полтора месяца,– грустным голосом проговорил Николаев, белобрысый парень в очках, который в строю стоял впереди меня, и которому я часто наступал на пятки во время движения, на что он всегда говорил:
–
Но, он долго не обижался, мы были хорошими товарищами.
– Да всего-то на полтора. Разве это много?– заметил кто-то.
– Да вы только представьте, за эти полтора месяца мы всему уже научимся, -вот гонять будут, -заметил Шубин, тоже из моего отделения.
– Не боись, отцы служили и нам велели. Это тайга, а не Афган,– успокоил его оптимистичный Николай Стародубцев.
И начался ещё один таёжный этап в жизни моей и моих сослуживцев.
Была вторая половина лета. Небольшие поля возле нашего лагеря поросли густой, зелёной , мягкой травой, обдающей запахом свежести и спокойствия. Особенно сильно он чувствовался по утрам, когда во время зарядки мы, пробегая 4-5 километров, возвращались в лагерь бодрые и взбудораженные, надышавшись чудодейственным воздухом жизни и силы. Смешанный лес, ставший уже чем-то вроде природного дома, давно не настораживал своей величавостью и отчуждённостью. Игривые берёзки, гордые и раскидистые дубы, пышные и высокие сосны обдавали прохладой, обилием лесных запахов и вселяли какую-то умиротворённость. В таких местах бы стихи писать и думать о любви, о смысле жизни. О чём только не думается среди прекрасных русских лесов, вдохновляющих своей уверенной красотой и жизнеутверждающей силой.
Но, на фоне этой красоты и спокойствия одна беда не давала нам покоя – комары. Крупные. Серые и рыжие, они набрасывались на нас стаями, впивались обжигающими иглами. Офицеры и сержанты пользовались мазями, нам же приходилось терпеть. Эту особенность младшие командиры с успехом использовали для воспитания подчинённых. Так обычная вечерняя поверка становилась для нас в своеобразную проверку на терпеливость.
Уже через несколько дней повторного пребывания на нашем маленьком полигоне мы возненавидели это мероприятие.
Постирав, выгладив и пришив белый подвортничок , начистив сапоги и бляшку ремня и, таким образом, подготовив себя к вечернему осмотру, я расположился в курилке, и, достав папиросу из почти полной пачки "Беломорканала» (только вчера Шубин получил посылку), закурив, с удовольствием затянулся и погрузился в себя, отвлекшись от всего, что окружало.
– Кто сегодня поверку будет проводить?– вывел меня из полусонного состояния внутреннего полёта голос Николаева.
– А я откуда знаю, – неохотно ответил я, – сегодня кто дежурным по роте заступил? Ты же не первый день в армии.
– По-моему, Корякин из второго взвода, на тумбочке вроде из его отделения пацан стоит.
– Ну вот, можешь
Сержант Корякин был одним из самых одержимых курсантоненавистников. Прослужив год, он не был поборником устава по отношению к себе: любил выпить, бегал в самоволки (здесь до ближайшей деревни было около семи километров). Был очень развит физически, гордился сильными, накаченными руками.
Сегодня он был как всегда спокоен и подчёркнуто опрятен. Построив роту в две шеренги, он начал вечернюю поверку:
– Равняйсь!
Мы подались вперёд, чуть не падая, держась на носочках, повернув голову вправо, высоко подняв подбородки. Пауза секунд десять.
– Смирно!
Мы замерли. Ещё более продолжительная пауза. Нас облепили комары. Наши лица, руки, шеи (даже ХБ их не останавливало). В нас вонзались, опять вонзались, их кровеохотливые хоботки. Кто-то из курсантов не выдержал и быстро смахнул с лица комаров.
– Отставить! Вольно. Движения в строю. Равняйсь! Смирно!
После продолжительной паузы:
– Слушай список вечерней поверки: Абдуллин
– Я!
– Абубакиров
– Я!
– Аврамов.
– Я!
– Агаркин.
– Я!
Баязитов.
– Я!
Белов.
– Я!
– Боков
– Я!
Когда он дошёл до середины списка, кто-то вновь не выдержал и, казалось, незаметно смахнул комара.
Отставить. Вольно. Пауза.
– Равняйсь! Смирно! Слушай список вечерней поверки…
В этот раз поверка была проведена с четвёртого раза, когда строй замер подобно монолитной железобетонной стене. После поверки Корякин потребовал исполнение гимна Советского Союза.
Перед отбоем я, почёсываясь, подошёл к Николаеву:
– Ну как? Много крови сдал?
– Блин, Вовка, руку до крови расчесал, не помогает.
– Смотри, а то потом будешь на перевязку бегать.
Климат в этих краях летом влажный, поэтому даже небольшие ранки быстро увеличивались, нарывали, долго заживали.
Не менее интересна, чем комары, была и мошкара. Цапнет в губу – губа опухнет, цапнет под глаз – опухнет под глазом. У меня накусали ногу внутри сапога, я расчесал, потом долгое время ранка оставалась открытой, не заживала. Хоть я и находился всё время в строю, хлопот она мне доставила немало.
Диверсант. Дилогия
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
