Краса непутёвая
Шрифт:
Может быть, даже никогда они не встретятся. Как же им жить дальше?
– А там? Кому ты нужна там? – Возбуждённо возразил Фёдор.– А здесь мы поженимся! Пусть нам пока нет с тобой восемнадцати лет, но мы всем скажем, что очень желаем быть вместе…
– Я не так добра, Федя, как ты считаешь,– серьёзно, по-взрослому ответила Татану.– Ты заблуждаешься. У меня хватит силы и воли ещё раз сказать, что я не люблю тебя. Если честно, то я никого не люблю. Кроме своего покойного деда. Но его нет… больше. Поэтому тут мне некого любить.
– Не говори так, Ирина. Ведь ты ничего пока
– Я не одна такая. Большинство людей не знают, кто они такие. Многие и не хотят знать.
А тебе, Федя, учиться надо будет, уже в этом году поступать в институт. Ты тоже уедешь отсюда. Я знаю. А потом вернёшься сюда и женишься на Таньке Рамаевой. Она, к тому времени, станет уже бухгалтером. Всё у вас рассчитано и продумано. За вас с Танькой ваши родители всё уже решили.
– Плевать я хотел на Рамаеву и на всякие там институты! Ты для меня всё! И я клянусь, Ира, что найду тебя, где бы и с кем бы ты ни была!
– Давай, для начала, присядем, что ли. Мест свободных много.
Он кивнул головой, и они устроились на свободных местах. Рядом друг с другом. Со стороны можно было и на самом деле принять их за влюблённых. Но это было не так. Совсем не так. Ирина не питала никаких чувств особых к своему бывшему школьному товарищу. Никаких!
Но они ещё долго разговаривали друг с другом. Иногда тихо, кивая головами. Порой разгорячено, жестикулируя руками.
А время расставаний всегда летит стремительно. Так случилось и сейчас. С взлётно-посадочной полосы к аэровокзалу подрулил «Ан-2», и они заспешили на посадку. Тут, вполне, провожающим можно было подходить прямо к самому самолёту.
Он подал ей чемоданчик. Ирина, в знак благодарности, поцеловала в щеку Федю и вошла вовнутрь самолёта. Провожающие по просьбе техников отошли от самолёта на почтительное расстояние. Но Федя видел, как из самолёта смотрело на него лицо заплаканной Ирины Татану. Она махала ему руками.
В удручённом состоянии Плешаков вышел из здания аэровокзала с большой бутылкой, полторашкой, пива в руках. Он сосал, на морозе, прямо из горлышка этот неслабоградусный напиток и взглядом провожал улетающий в дальнюю даль самолёт.
Молод был Плешаков, потому и не знал, что ни какое спиртное, даже выпитое просто так или для успокоения души, не решает за нас ни сложных, ни простых проблем, тех самых, от которых мы пытаемся уйти традиционным способом. Но Фёдору никогда не суждено было стать пьяницей или алкоголиком, он не понимал и не принимал вкуса алкоголя. Потому и оставил эту большую бутылку пива на скамейке, наполовину не допитой.
Не прошло и двух часов, как Ирина она долетела до большого сибирского города Иркутска. Там пока ещё аэропорт, по сути, сливается с городом. Но говорят, что совсем скоро появится новый, более безопасный для взлётов и посадок, удалённый от города на приличное и безопасное для жителей Иркутска расстояние. А сейчас удобно для пассажиров, прилетающих и улетающих в другие города и веси. На троллейбусе отсюда легко и просто добраться до любой точки этого сибирского мегаполиса.
В аэровокзальном здании стояла привычная суета, шум. Люди сновали туда и сюда,
Ирина, выстояв небольшую очередь к одной из касс, приобрела билет до Хабаровска. Потом, глянув на часы, поднялась наверх – в буфет. Поставила чемодан у столика. Купила чашку чёрного кофе и булочку.
До отправки её рейса оставалось несколько часов, поэтому Татану сдала свою нехитрую поклажу в камеру хранения и вышла, то и дело, сталкиваясь с суетливыми пассажирами, из здания аэровокзала на улицу.
В Иркутске уже было тепло. Ярко светило солнце, и чувствовалось, что весна, настоящая, с капелью, наступит здесь совсем скоро. Долго не заставит себя ждать.
Ирина прошла к одной из скамеек, в центр площади, которую по круговой дороге объёзжали троллейбусы. Здесь стояла и пожилая лотошница, которая торговала мороженным. Женщина средних лет, в белом фартуке, иногда доставала из своего огромного синего ящика на колёсах свой товар.
Всякий раз, после того, как с ней расплачивались, она подносила озябшие руки к губам, грела пальцы дыханием. Она, глянув на Ирину, доверительно сказала:
– Есть же чудаки, которые в такой холод едят мороженное. Но глупых мало. Если так плохо будут мороженное брать, то я в ледышку превращусь.
– Дак, ведь тепло же! – Удивилась Татану. – Мне порцию эскимо «Праздничное».
Ирина подала продавщице деньги. Та, ухмыльнувшись, подала ей сначала сдачи, потом и покупку.
– Конечно,– заметила не без иронии лотошница,– на Северном Полюсе ещё и потеплей будет. Мы здесь ещё, как в раю.
Татану, ничего не ответив на реплику, отошла в сторону и присела на скамейку. Разорвала зубами пакет с мороженным. Она вдруг на какое-то мгновение глянула в сторону и увидела пожилого человека, якута или бурята, очень похожего и походкой, и внешностью на её деда, Архипа Филипповича Прозорова. Ирина машинально окликнула его, громко произнесла:
– Дедушка! Это ты?
Прохожий, неважнецки одетый человек, в старой шапчонке и поношенном зимнем пальто, оглянулся. Подошёл к ней и спросил:
– Что, внучка?
– Извините, я обозналась. Просто так… получилось.
– Понятно. Я вот тоже прошу прощения… за беспокойство. Не найдётся ли у вас пять рублей?
Она расстегнула сумочку и вынула оттуда десятирублёвую бумажку, подала её старику. Тот взял деньги и, раскланявшись, пошёл восвояси. Явно, они нужны были ему не на хлеб, а на пиво. Совсем скоро её путь на Дальний Восток, к Тихому океану должен был продолжиться.
Ирина летела в большом самолёте «Ту-154» в далёкий и незнакомый город Хабаровск. Но ей предстояло добираться ещё дальше, на север, в глухие неизведанные места.
Большинство пассажиров дремало, по-возможности, уютно расположившись в своих креслах. Татану тоже клонило в сон, и она, облокотившись на спинку кресла, тоже решила поспать. Но её не дала этого сделать сидящая радом с ней пассажирка, девушка лет восемнадцати-девятнадцати, полнолицая блондинка. Она бесцеремонно толкнула её в бок: