Красавица и Бо

Грей Р. С.

Я подхожу к краю палатки и остаюсь незамеченным. Лорен изо всех сил концентрируется на лице, которое рисует. Кончик ее языка высовывается между губами. Ее лоб нахмурен. Вокруг ее левого глаза вьется зелено-розовая цветущая виноградная лоза. По ней рассыпаны блестки. Она похожа на лесную нимфу.

— Я вижу, что ты наблюдаешь за мной, и это заставляет меня нервничать, — я улыбаюсь, когда она наконец-то бросает быстрый взгляд в мою сторону. — Я пытаюсь превратить этого маленького мальчика в динозавра.

Ребенок, сидящий

на стуле перед ней, поворачивается ко мне с гордой улыбкой.

— Видишь?!

Лорен нарисовала мультяшного велоцираптора на щеке и подбородке мальчика. Он висит вверх ногами, поэтому, когда мальчик открывает рот, кажется, что существо скалит зубы.

— Круто!

— СПАСИБО! — мальчик улыбается и убегает. — Папа! Неужели я внушаю ужас?!

Я захожу под тент, и Лорен похлопывает по пустому стулу рядом с собой.

— Мама уговорила меня помочь с раскрашиванием лиц. Здесь слишком много детей, чтобы она могла справиться одна.

— Нужна еще одна пара рук?

— Ты что, шутишь?

— Я раньше рисовал.

— Здесь нужен тонкий подход.

Я выгибаю бровь, и она смеется, протягивая мне кисть и свежую палитру. Я никогда не рисовал такой маленькой кисточкой, но не совсем неумеха. В итоге получается неплохо. Если ребенок просит о чем-то сложном, я отправляю его к Лорен или миссис ЛеБлан. Если им нужно что-то простое, например, кошачьи усы или сердечко, они приходят ко мне. Мои картинки немного неровные, и первые несколько лиц, которые я разрисовал, на самом деле ни на что не похожи (Ребенок: «Что это?» Я: «Сердечко». Ребенок: «Это похоже на задницу». Лорен: «Добавь блеска. Это либо будет меньше похоже на попку, либо, по крайней мере, это будет блестящая попка»). К середине дня мои сердечки начинают выглядеть более симметрично, и Лорен говорит, что я неплохо справляюсь.

Я расправляюсь с еще одной бабочкой, миссис ЛеБлан называет меня Пикассо, а затем поворачиваюсь и вижу высокую брюнетку, ожидающую своей очереди. Она улыбается, когда я встречаюсь с ней взглядом, и протягивает свое денежное пожертвование.

— Я видела твою работу, — флиртует она, указывая на маленькую девочку, с которой танцевала несколько минут назад. — Вы занимаетесь взрослыми или только детьми?

Я чувствую, что Лорен наблюдает за нами краем глаза, и отвечаю дипломатично.

— Только дети и дети в душе. Что бы ты хотела?

— Вы художник, что бы вы порекомендовали? — она выкладывает все начистоту, и Лорен перехватывает прежде, чем я успеваю ответить.

— Вот варианты, — грубо объявляет она, щелкая кистью по плакату.

Брюнетка не сводит с меня пристального взгляда и говорит, что я могу делать все, что захочу.

Лорен кричит: «СЛЕДУЮЩИЙ!», чтобы привлечь следующего человека из очереди.

Я рисую золотую звезду со скоростью, о которой даже не подозревал.

— Эй, ты все испортила! — хнычет ребенок Лорен,

поднося зеркало к своему лицу. Видимо, она тоже торопится.

Брюнетка спрашивает меня, что я делаю после вечеринки, а Лорен бормочет ругательство под нос. Когда маленький ребенок громко повторяет его, я не могу удержаться от смеха.

— Вообще-то, я встречаюсь кое с кем.

Улыбка брюнетки ослабевает.

— О. У тебя есть салфетка для лица?

Когда она уходит, я встречаюсь взглядом с Лорен, и мы не произносим ни слова. Я выгибаю бровь. Она качает головой. Я улыбаюсь. Она сжимает губы, но, в конце концов, именно она срывается первой.

— Ты можешь делать все, что хочешь, — резко стонет она. — Просто намажь мне все лицо.

Я смеюсь.

— Думаю, она хотела, чтобы я нарисовал свой номер у нее на щеке.

— О, хорошо. — Лорен закатывает глаза. — Она узнает его раньше, чем я.

Я тянусь за фломастером на столе перед нами и хватаю Лорен за руку. Когда я отпускаю ее, мой номер написан на внутренней стороне ее ладони.

— Теперь тебе не нужно оставлять миллион сообщений в моем офисе, — поддразниваю я.

Ее щеки краснеют.

— О боже, ты слышал?

— Мы их получили. Их слушала половина офиса.

— Ты шутишь! Почему?!

— Мишель слушала их, когда я вошел.

— А ты не мог их выключить?

— К тому времени, когда я добрался туда, они прослушивали их по второму разу. Не волнуйся, они всем понравились, особенно то, где ты затянула песню.

— Нет!

— Джек и Диана — настоящая классика.

Она закрывает лицо руками.

— Я думала, что эта часть мне приснилась.

— Ларри из IT-отдела превращает тебя в рингтон.

— Я ненавижу тебя.

В ее голосе нет раздражения.

— Я не думал, что ты фанат Мелленкампа.

— Я больше никогда не смогу там показаться.

— Мы подумываем арендовать караоке-аппарат на Рождество в этом году, чтобы ты снова могла спеть нам. Я бы хотел попросить «Маленький городок».

— Заткнись. СЛЕДУЮЩИЙ!

В конце концов очередь редеет настолько, что я просто сижу, наблюдая за работой Лорен. Ее мама ушла за обедом, так что сейчас в палатке только мы. Я мог бы встать и пообщаться, но мне хорошо прямо здесь, где колено Лорен касается моего каждый раз, когда она тянется за новой порцией краски.

Наш последний клиент на сегодня — маленькая девочка в больших очках и с пышными каштановыми волосами. Она подходит к началу очереди со своей 20-долларовой купюрой в руке, кладет наличные в банку для пожертвований, а затем гордо заявляет, что хочет единорога на левой щеке. Ее уверенность улетучивается в тот момент, когда ее зад касается стула.

Она поднимает руки, как будто Лорен размахивает раскаленной кочергой.

— Подожди! Будет больно?

Лорен изо всех сил старается не рассмеяться.