Красавица и Бо
Шрифт:
— До скольких ты сегодня работаешь?
Задавая мне этот вопрос, он просматривает бумаги на своем столе. Я только что танцевала с ним приватный танец, а теперь он просматривает бумаги на своем столе! Если только они не содержат ядерных кодов, ему не следует на них смотреть.
Я обижаюсь.
— Я, вообще-то, рано ухожу. Семейный ужин.
Мама готовит мое любимое блюдо: китайскую еду навынос. Я знаю, что, если попытаюсь отказаться, она выкрутит мне руки и будет рассказывать о том, что я ее единственный ребенок.
Я обхожу стол, а он смотрит на меня своими голубыми глазами.
—
— Занята.
Это правда: я встречаюсь с несколькими друзьями, девушками из «МакГи», чтобы проникнуться духом карнавала и все такое.
Он понимающе улыбается и снова опускает взгляд на свои очень важные документы.
— Все в порядке. Можешь продолжать в том же духе.
— Что продолжать?
— Прикидываться, что ты не хочешь, чтобы я смахнул все со стола и исполнил твои отложенные на 10 лет желания.
СВЯТЫЕ УГОДНИКИ!
Мой мозг работает сверхурочно, представляя именно этот сценарий. Ручки летят. Кофе опрокидывается. Бумаги, порхающие на пол. Это был бы хаос — сладкий, восхитительный хаос.
— Ты собираешься остаться и съесть свой ланч?
110 % НЕТ. Я потею сквозь свою одежду.
Я качаю головой. Он ухмыляется.
— Тогда, я думаю, увидимся за обедом в субботу.
Глава 18
Лорен
— А потом он сказал: «Думаю, увидимся за обедом в субботу», и я выбежала из его кабинета так, словно у меня загорелись штаны.
Роуз в ужасе ахает на другом конце провода.
— Нет, ты этого не сделала.
— К сожалению, да. Я налетела прямо на его секретаршу — надеюсь, она не была серьезно ранена — и затем побежала прямо к входной двери.
— Ух ты, да ты просто класс.
— Что я могу сказать? Таких, как я, больше не делают.
Самоуничижение — это все, что у меня есть на данный момент.
— Вы с тех пор разговаривали?
— С каких пор? Вчера? Нет, разве это странно?
Роуз хмыкает.
Я перестаю наносить макияж на глаза, беспокоясь, что размажу его, если она будет продолжать отвлекать меня.
— Что?! Это плохо?
— Нет-нет, — но потом она еще немного хмыкает, как будто она детектив-искусствовед, стоящий перед доской с красными нитями пряжи, расходящимися в разные стороны. — Просто…
— Что?!
Я хочу дотянуться до нее через телефон и схватить за шкирку.
— Может быть, ты не так уж хорошо целуешься. Я имею в виду, ты сказала, что он просто оттолкнул тебя и сразу вернулся к работе?
— Ну, не сразу.
Все-таки она в чем-то права. Я могла бы быть лучше. Я не использовала никаких причудливых движений языком. Я не стонала порнографически. Черт возьми, я была так захвачена моментом, что даже не обратила внимания, где находятся мои руки.
— Ты сделала то, что я тебе говорила, зубами? Парням это очень нравится.
Я стону.
— Нет. Я забыла. Я была слишком рассеяна.
И, честно говоря, я не помню, о чем она говорит. Роуз много читает «Космо». Я просто пью много «Космо».
— Все в порядке, — решает она. — Наверное, ты еще не все испортила.
— Ух ты, тебе надо быть лайф-коучем. Ты так хорошо владеешь словом.
Она
— Послушай, просто забудь об этом. Иди повеселись сегодня вечером и передай всем привет от меня. Я расстроена, что все пропускаю.
— Я выпью за тебя рюмочку.
— Или четыре.
Прошли годы с тех пор, как я в последний раз выходила на Бурбон-стрит, и еще больше времени прошло с тех пор, как я была там в сезон карнавалов. Я заканчиваю наносить макияж на глаза и провожу пальцем по красной помаде. Мои локоны уложены волнами, и, эй, они, скорее всего, останутся такими как минимум на пять секунд. Большинство женщин на Бурбоне не обращают внимания на февральскую температуру и одеваются в короткие платья и юбки. Хорошо для них, но не для меня. Я отказываюсь участвовать. Натягиваю свои узкие джинсы и ботинки. Убеждаю себя, что мой черный кашемировый свитер сексуален, потому что он облегающий — на прошлой неделе я случайно уменьшила его в сушилке и теперь он немного приоткрывает мой живот.
Сажусь в такси и направляюсь на Бурбон, сразу же сожалея о своем решении.
Позвольте мне изложить суть дела. Вы знаете бесконечные зеркала, обращенные друг к другу так, что кажется, что они продолжаются вечно? Бурбон-стрит именно такова: тринадцать городских кварталов с самыми шумными барами, танцевальными клубами и ресторанами. Это Дикий Запад — безупречный. Захватывающий и отвратительный одновременно. Законы об открытой таре позволяют выпивать спиртное на улице. Бинго на Бурбон-стрит состоит из следующих квадратов: женщина, демонстрирующая свои сиськи в обмен на бусы, уличный артист, шумный девичник, еще более шумный мальчишник, драка в баре, коктейль «Ураган» и балкон второго этажа, настолько заполненный людьми, что находится на грани обрушения. Бинго.
Здесь есть рестораны, бары, сувенирные лавки и стриптиз-клубы, расположенные один за другим. Это не то, что представляет твоя мама, когда говорит о хорошем времяпрепровождении, если только твоя мама не двадцатилетний братан по имени Митч, который может подстрелить дюжину Натти за пять минут.
Как и многие местные жители, я обычно не притрагиваюсь к бурбону с 10-футовым шестом, не будучи одетой в защитный костюм, но прошло много времени с тех пор, как я видела некоторых из этих женщин, и я стараюсь не быть занудой и не сидеть дома. Убогая жизнь для меня естественна, и я должна активно сопротивляться своей зоне комфорта, иначе однажды проснусь, слившись с диванными волокнами, получив награду за наибольшее количество блюд навынос, доставленных одному человеку.
Мою группу до смешного легко заметить в толпе у бара. В море пьяных шутов сидят Шарлотта, Элизабет, Мэллори и моя старая подруга Джули Робишо. Они выглядят так, словно сопровождают гостей на вечеринке: Шарлотта разбрызгивает по столу дезинфицирующее средство, а Элизабет просит официанта принести газированной воды.
— Мэм, у нас есть вода из-под крана или водка. Выбирайте.
Две из них — мамы — НАСТОЯЩИЕ МАТЕРИ ДЕТЕЙ. Трое замужем. У двоих есть шикарная работа, на которую они должны явиться утром. Темы для разговоров, вероятно, включают: пенсионный фонд, списки ожидания в детском саду, зонирование школ и профилактический ботокс.