Красавица и игрок

Мэдден-Миллз Ильза

Я плюхаюсь рядом с ним на наш голубой диван.

В кабинете темно, нас освещает только свет из кухни. Его пристальный взгляд скользит по мне; затем он отводит взгляд и оглядывает нашу берлогу — маленькую, но уютную комнату в серо-голубых и зеленых тонах лайма. Портрет мамы, меня и Сабины над камином, сделанный в год, когда я закончила Нью-Йоркский университет.

Сабина — маленькая девочка, ее лицо безмятежно, она смотрит куда-то за пределы камеры. Мама одета в розовый брючный костюм, ее темные волосы уложены, макияж в тон.

— Если я тебе скажу, то

ты будешь скрыт под подпиской о невыезде, — говорю я.

— Эй. Я был за рулем машины для побега. Я ожидаю, что полиция штата подъедет к моему дому в любой момент.

Я улыбаюсь.

— Ты высадил нас на углу, так что все в порядке. Мы пошли на стадион и остались в тени на тротуаре с Ламбертом. Если бы у них были камеры, это были просто две девушки, возвращающие сбежавшего козла. Абсолютно правдоподобно.

— Чертов Ламберт.

Я смеюсь. Мы потратили около десяти минут после того, как пришли сюда, убирая “подарок", оставленный нам Ламбертом.

— Как ты затащила его внутрь? — он спрашивает.

— Я перелезла через один из низких заборов за пределами стадиона, видишь, я ударилась коленом. — Я указываю на мой синяк. — Затем Сабина передала Ламберта. Слава Богу, что есть маленькие козлята. Мы пробрались в открытую дверь и нашли, где они его держат. Теперь это маленький загон, а не клетка, так что, по крайней мере, это хорошо.

Может быть, люди просто говорят, что он в клетке, потому что мы так сильно ненавидим Хаддерсфилд.

— Я представляю, как ты в сапогах перелезаешь через забор. — Он проводит рукой по моему колену, его пальцы слегка касаются синяка. Я сдерживаю покалывание, которое он посылает по моей коже. — Но с тобой все в порядке? Я могу ринести тебе немного льда.

— Я в порядке.

— Я никогда не хочу, чтобы ты пострадала из-за чего-то, за что я несу ответственность. Ты должна была позволить мне сделать это. — В его голосе звучит серьезный тон.

— Честно? Мне было весело. Я не была плохой какое-то время. — Я ухмыляюсь.

Он откидывается на спинку дивана.

— Итак, эта история с фальшивыми свиданиями. Ты в значительной степени объявила об этом сегодня вечером, но мы всегда можем сказать всем, что это была шутка или что ты сказал это, чтобы помочь нам.

— Это правда. — Я киваю. Однако Лоис услышала меня, и я увидела блеск в ее глазах. Она поверила в это — особенно после того, как увидела нас в его офисе — и, вероятно, уже сообщила об этом бустер-клубу через массовое сообщение или электронное письмо, что означает, что все расскажут всем к завтрашнему утру. Они будут поджаривать друг друга кофе в Ваффл Хаусе. Добавьте к этому поцелуй в книжном магазине, который видели несколько человек, и фундамент для фальшивых отношений уже заложен, так что это будет нетрудно.

Приходить на несколько игр, улыбаться и флиртовать в школе с Ронаном на глазах у Эндрю и Мелинды. Это кажется легким, но возникает чувство неловкости. Я не признавалась в этом себе с тех пор, как снова увидела его, я не могу отрицать, что мое сердце уязвимо перед ним. Я должна

буду охранять его. Осторожно.

— Давай сделаем это, — говорю я.

Он бросает на меня удивленный взгляд и улыбается.

— Неужели? Хорошо, хорошо. Спасибо. Снова. Это… это тот альбом, о котором ты упоминала? — Он наклоняется, берет фотокнигу с кофейного столика и открывает ее.

Я киваю.

— Это и есть ты? — Он указывает на фотографию, которую кто-то сделал с нашей семьей перед моим розовым кустом.

Улыбаясь, я наклоняюсь.

— Мой пятый день рождения. Я помню то красное клетчатое платье. Мама всегда носила розовый, конечно, а маленький жилистый мужчина — мой папа, — говорю я, указывая на него. — Мама была выше его. Наездники на быках обычно составляют от пяти до пяти футов десяти дюймов, и все дело в силе. Он часто говорил мне, что он самый сильный человек в мире, и я хвасталась им перед всеми своими друзьями. — Я смеюсь. — Он был не из тех, кто любит наряжаться, джинсы и фланель были всем, что он когда-либо носил, но я выбрала в магазине эту белую рубашку на пуговицах и попросила его надеть ее для моей фотографии на день рождения. Он снял ее, как только щелкнула камера.

— Когда у тебя день рождения? — Он хихикает. — Я думаю, нам нужно знать эти вещи.

— Одиннадцатое июня. Я Близнецы, светская бабочка зодиака. Отведи меня на вечеринку, и я буду сиять. А еще они взбалмошны.

— Я бы никогда не назвал тебя легкомысленной. Ты здесь ради своей сестры безоговорочно; ты говоришь неожиданные вещи.

— Например, что?

Его ресницы опускаются.

— Например, о том, что такое красота на самом деле… и о том, что ты сказала о моем лице.

Я чувствую, как поднимается румянец. Да, я так и сказала. И я не шутила.

— Это художник во мне. Ты должен знать, это обо мне, на случай, если кто-нибудь спросит. Я рисую и раскрашиваю, в основном цветы, коров и лошадей, ковбойские шляпы, амбары и церкви. Я жила в Нью-Йорке, но то, что я люблю рисовать, родом из того места, где я выросла. Может быть, я скучала по дому больше, чем думала. Мне следовало раньше вернуться домой и проводить больше времени с мамой. Я вздыхаю.

— Когда у тебя день рождения?

— Семнадцатого сентября. Дева. Они логичны, трудолюбивы и систематичны. Плохая черта заключается в том, что они упрямы. — Он приподнимает бровь, глядя на меня, и я смеюсь и врезаюсь в него плечом.

— Это так похоже на тебя.

— Я знаю. Лоис сказала, что твой отец умер много лет назад…

— Сердечный приступ. — Я кусаю губы, моя голова возвращается к тому дню, когда я услышала крики мамы, а потом выбежала на улицу. Она начала делать моему отцу искусственное дыхание, пока я вызывала скорую. Я рассказываю об этом Ронану.

— Каждый раз, когда я слышу газонокосилку, я вспоминаю тот день. Он умер еще до того, как они добрались до больницы.

Тьма затеняет его глаза.

— Для меня это штормы. Молния пугает меня, как будто что-то плохое с кем-то должно случиться. Расскажи мне еще что-нибудь о себе.