Красавица и игрок

Мэдден-Миллз Ильза

Я подыскиваю слова, но язык у меня заплетается, мозг вялый, пробивающийся сквозь дымку бурбона. Я должен извиниться, я должен спросить, как ее зовут, я должен сказать ей, что она — лучшее, что случилось со мной за год…

Усталость побеждает и затягивает меня.

Когда я просыпаюсь, моя голова набита ватными шариками. Солнечный свет пробивается сквозь жалюзи, и я протираю глаза. Напрягшись, я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на подушку рядом со мной. Там никого нет, даже вмятины. В комнате царит

мертвая тишина, если не считать рева клаксонов от уличного движения снаружи. Тяжелое чувство поселяется в моей груди, и я не могу решить, радуюсь я или разочарован, что она ушла. Я запускаю руки в волосы, хмурясь, пытаясь собрать воедино события прошедшей ночи. Это может занять некоторое время.

Я шиплю, когда вижу, что уже два часа дня, а я пропустил обед с родителями Уитни в Коннектикуте. Ругаясь себе под нос, я поднимаю штаны с пола, достаю телефон и отправляю сообщение с извинениями.

Я падаю обратно на кровать. Ясно одно. У меня был секс .

Чувство вины грызет меня острыми зубами, а потом с отвращением выплевывает. Разве я не мог подождать до тех пор, пока не пройдет годичный юбилей Уитни? Разве она этого не заслуживает? Я любил ее всем сердцем, всем, что было во мне, и все же мне кажется, что я предал ее.

Тяжело сглатывая, я встаю и хватаю свою одежду, когда из-под моей рубашки выкатывается золотой манжет.

Я провожу пальцами по толстому металлу, в моей голове вспыхивает прошлая ночь. Я вспоминаю, как мы танцевали, секс, и все же… Я хмурюсь, прищурившись. Да, она была блондинкой. Да, у нее были голубые глаза, но остальное расплывчато и размыто.

Конечно, я был пьян в стельку, но как я могу помнить благоговение в ее глазах, когда мы встретились, ее игристость, запах ее шеи… но не ее черты?

Может быть, я не хочу? Чувство вины перед Уитни? Я выдыхаю. Я не знаю.

Просачивается еще одно воспоминание, уродливое и жестокое, и проклятие срывается с моих губ. Я назвал ее Уитни.

Новая волна раскаяния накрывает меня. Господи. Неудивительно, что она ушла, не сказав ни слова.

Мои внутренности скручиваются, когда я смотрю на бутылку виски на тумбочке, как будто это она виновата.

Глубокие вдохи вырываются из моей груди, когда я расхаживаю по комнате, голова кружится. Я беру бутылку и выбрасываю ее в мусорное ведро. Что-то должно изменится. Я не могу продолжать делать это с собой, со своим телом.

Правда в том, что я заглушаю себя, барахтаюсь, приближаясь все ближе и ближе к разрушению. Это не я. Я не пьяница. Я бывшая суперзвезда. Я Ронан Смит и… Я делаю паузу, когда в моей голове проясняется. Я хочу вернуть свою жизнь, какой бы она ни была.

Закрыв глаза, я касаюсь кольца на шее.

Сегодня все меняется.

Глава 2

Нова

Два с половиной года спустя

Белый

джип с ревом въезжает в мой двор, едва не задев мой почтовый ящик; останавливается на секунду; а затем косит мою клумбу. Азалии, обезьянья трава, пампасная трава — все это уничтожено, но когда он уничтожает мой куст желтых роз — тот, который мама посадила на мой первый день рождения, — я готова кого-нибудь убить.

Я топаю ногой и вытаскиваю наушники в середине Unchained Melody от Righteous Brothers.

Спарки шипит, его спина выгибается дугой.

Вот так. Мой гнев оправдан. Он шипит только на плохое дерьмо.

Стоя на тротуаре в свете уличного фонаря, я поднимаю Спарки и глажу его по голове, его голубые кошачьи глаза все еще смотрят на машину, когда она выезжает с моего двора (не обращая на нас внимания), затем перепрыгивает бордюр и приземляется на дороге. Автомобиль проскакивает знак Стоп в конце нашей улицы, затем резко поворачивает направо на шоссе.

— Слава Богу, мы не стояли у нее на пути, — бормочу я, и под ней я подразумеваю девушку, которая выбежала из соседнего дома с криком “Все кончено! На этот раз я серьезно!”, а затем бросилась в джип, который чуть не убил нас.

В старом доме Локков живет кто-то новый.

И если этот джип указывает на их компанию, у нас будут проблемы.

Обычно я шла им навстречу, “делала вид, что хорошенькая”, как говорила мама, но жизнь стала беспокойной после ее похорон. За те несколько недель, что я здесь, я разобралась с банком и юристами, записала свою сестру в среднюю школу и организовала отправку моих вещей в Техас. Моя одежда все еще не прибыла. Все, что у меня есть, — это то, что я засунула в свою сумку в своей квартире в Нью-Йорке, когда услышала, что мама скончалась от аневризмы.

Волна ревущего горя угрожает, когда я верчу в пальцах поводок Спарки с фиолетовым бриллиантом.

Она ушла в пятьдесят пять. Слишком молода. Моя мама. Сдерживая слезы, я смотрю на величественный двухэтажный белый дом по соседству. Величественный, с колоннами в дорическом стиле и свежим слоем белой краски на кирпичах, центр внимания — большое переднее крыльцо, украшенное причудливыми плетеными качелями. Тусовщики вложили много работы в дом с тех пор, как я уехала.

Дом моего детства, напротив, представляет собой небольшое двухэтажное бунгало, нуждающееся в многократном ремонте.

Хуже всего то, что у меня нет денег, чтобы следить за платежами. Я заработала на сентябрь, и мне хватит до конца года, но я не знаю о будущем. У мамы были сбережения, но большая часть этого предназначена для колледжа моей сестры. У нее был небольшой полис страхования жизни, но он вряд ли считается, и может потребоваться несколько месяцев, чтобы просрочиться. В сотый раз… Что мне делать?